"Татьяна Моспан. Партия в преферанс (Авантюрный роман) (Журнальный вариант)" - читать интересную книгу автора

сумму выложить, - уговаривал он Николая за очередной "пулькой", но Першин,
бывший тогда на мели, наотрез отказался.
Славик и так и эдак к нему подъезжал:
- Тебе что, деньги не нужны? Смотри, упустишь время, локти кусать будешь.
На западе спрос на наши "доски" на убыль пошел. Угодником твоим один немец
заинтересовался, даже цену поднять обещал, - настырно, как шмель, гудел
Славик, отводя в сторону нехорошо блестевшие глаза. Икона была по-настоящему
ценной, Доронькин, приторговывающий антиквариатом много лет, прекрасно знал об
этом.
- Проторгуешься, - пугал он.
Все было бесполезно. Николай уперся как пень. Он не думал торговаться,
просто не мог продать эту икону. Славик покривился немного и отошел, он парень
необидчивый.
- Ну и хрен с тобой да и с этим немцем тоже! Я ему сдуру про твоего
Николая Угодника рассказал, он и загорелся, прилип, как банный лист к заднице.
Мороки с вами, ребята! Хотел всем добро сделать: немцу - икону, тебе - деньги.
Не пошла игра, стало быть, не пошла. А свою взятку я всегда возьму.
Доронькин, привыкший к карточным терминам, и здесь оказался верен себе.
Эта история не испортило их отношения, они по-прежнему каждую неделю
встречались за карточным столом.
Сейчас, повернувшись к набожнику, Николай вглядывался в темные краски. Лик
святого безмолвствовал.
- Намоленная она, береги, - наказывала мать. - Пусть всегда с тобой будет.
Николай завет матери чтил, хотя сам по-прежнему был далек от всех этих
святых.
Николая Угодника он помнил ещё с детства. Икона висела в избе у бабушки в
красном углу. В престольные праздники перед ней всегда горела лампадка. Тогда
лик святого, и без того суровый, казался особенно грозным, Колька даже
смотреть на него боялся. В те годы никому в голову не приходило называть
старую икону "доской".
Много лет прошло с тех пор...
Николай закрыл глаза. У него было настоящее, хорошее детство. С рыбалкой
на утренней зорьке, когда до посинения торчал на берегу обмелевшего мирского
пруда, который уже давно никто не чистил, пытаясь выудить оттуда мелкую
рыбешку, - другой там просто не водилось, - а потом, счастливый шагал по
деревне, хвастаясь своей добычей.
Он не обижался, когда жена дяди Феди, насмешливая тетка Настя, скармливая
добычу коту Барсику, приговаривала:
- Мы поймали два тайменя, один с ...уй, другой помене. Вот который помене,
того и поймали.
Вечно голодный Барсик урчал от удовольствия и заглытывал рыбешку целиком.
Он по достоинству оценивал царское угощение. Колька только червяков копать
начнет, а кот уже тут как тут, рядом вертится, глаз с рыбака не спускает.
- Ур-рыба, рыба...
Он подхалимски терся лбом о штаны и громко урчал, дескать, про меня не
забудь с хорошего улова. "Разве эти лодыри (имелись в виду вечно занятые
делами хозяева) будут мне рыбу ловить? Как же, дождешься от них", - можно было
прочитать в зеленых прищуренных глазах Барсика.
Николай помнит летние ночевки на сеновале, где, трясясь от страха и,
конечно, не показывая виду, слушал страшные рассказы ребят постарше. А ещё