"Александр Александрович Мосолов. При дворе последнего императора " - читать интересную книгу автора

МНИМЫЙ ВЕЛИКОКНЯЖЕСКИЙ ЗАГОВОР

После отъезда царя в ставку столица со всею своею политическою жизнью
очутилась в каком-то нелепом, как бы нелегальном положении.
Решение государя сильно отозвалось на внутреннем управлении страною. Не
было настоящего кабинета, а был лишь Совет министров. Председатель его,
престарелый Горемыкин, никак не мог достигнуть единомыслия со своими
министрами, и результатом этого было полное отсутствие единства в
управлении. Работа шла, но ею не руководили. Одни министры ездили в ставку,
другие - в Царское Село, но как здесь, так и там чувствовалось влияние
императрицы, вдохновлявшейся советами "нашего друга". Наступило время,
которому дали кличку "министерской чехарды".
Отношения правительства к Думе становились все более натянутыми,
неурядица же в управлении заставляла народное представительство все
настойчивее добиваться парламентского кабинета. Исполнение этого требования
представлялось государю во время войны прямо невозможным. Вдобавок он
предвидел в таком случае усиление нападок в Думе на царицу. Попытка
императора составить, помимо Думы, единомышленный кабинет (под премьерством
Трепова, о котором говорю в главе о Распутине) из лиц, пользующихся
общественным доверием, была обречена на неуспех.
Не помогли положению и постоянные тревоги английского посла, который в
надежде, что парламентское правительство даст большие гарантии успешного
продолжения войны, поддерживал требования министерства доверия.
При всяком свидании государя с императрицею пускались слухи о каких-то
семейных раздорах.
Более осведомленные уверяли:
- Царь соглашается отправить Александру Федоровну в Ливадию.
Иные говорили:
- Да нет же, в монастырь.
Третьи же шептали:
- Если он воспротивится - неизбежен дворцовый переворот.
Думали, что переворот приведет к диктатуре Николая Николаевича, а при
успешном переломе в военных действиях - и к его восшествию на престол.
Переворот считался еще возможным ввиду распрей в императорской фамилии и,
главное, ввиду популярности великого князя в армии.
Об этих настроениях знали полиция и контрразведка. Не знать о них,
конечно, не мог и государь. Попали ли тогда в его руки какие-либо конкретные
доказательства, положительно не знаю, но в переписке императрицы все время
звучит нотка опасения пред влиянием великого князя на фронте, в польских
кругах и т. д.
Слухи о перевороте упорно держались в высшем обществе: о них чем
дальше, тем откровеннее говорили. Имел ли к таким слухам какое-либо
отношение Николай Николаевич? Не думаю. Со времени отъезда великого князя на
Кавказ это просто стало невероятным. В Петрограде тогда находились лишь
дворы Марии Павловны и Николая Михайловича. Но из них каждый в отдельности
или даже оба вместе взятые были совершенно неспособны к решительным
действиям.
Думаю, что "заговор" великих князей существовал лишь в воображении
"света".
Николай Николаевич послал царю телеграмму с "коленопреклоненною"