"Александр Александрович Мосолов. При дворе последнего императора " - читать интересную книгу автора

показывая, в особенности же мне. Прочитав ее, я доложил министру, что ему,
безусловно, нельзя ее подписывать. В бумаге был изложен порядок докладов
государю на время его болезни, касающихся посторонних министерств, но было
добавлено, что если врачи признают невозможным утруждать царя докладами, то
соответствующие министры могут их считать как бы получившими высочайшее
одобрение; причем в витиеватом слоге этой бумаги было неясно, пользуется ли
этим правом только министр двора или же и все прочие министры.
Граф Фредерикс рассердился на мое замечание, заявив, что, по словам С.
Ю. Витте, именно подпись этой бумаги узаконит тот порядок всеподданнейших
докладов, который он до сих пор практиковал.
Видимо, Витте основательно обработал доверчивого графа, так как,
несмотря на все мои пояснения, он настаивал, что сдержит свое обещание и
подпишет записку.
Царю как раз в этот день было особенно нехорошо. По возвращении от
государя, с которым он о делах не говорил, граф мне заявил, что подпишет
бумагу. На это я возразил, что ее контрассигновать не могу. Это окончательно
рассердило Фредерикса, заявившего, что приказывает контрассигновать его
подпись. Тогда я просил его отрешить меня от должности.
Как раз в этот момент приехал в Ливадию великий князь Михаил
Николаевич.
Докладывая о его желании видеть министра, я посоветовал графу
поговорить с великим князем как старейшим членом императорской фамилии о
том, не превысит ли он своих полномочий, подписывая подобную бумагу. На это
граф повторил мне, что обещал ее никому не показывать. Я возразил, что нет
надобности сообщать великому князю, от кого получена бумага.
После свидания с великим князем граф уехал в Ялту, и до завтрака я
оставался в неизвестности. Вернулся Фредерикс перед завтраком и тотчас же
послал за мною. Когда я вошел в его кабинет, он меня обнял и сказал, что
погорячился и что от души благодарит меня за настойчивость, которой он
обязан тем, что я удержал его от опрометчивого поступка. При этом он
добавил: "Я забыл, что уже не командир полка и что вы не корнет Мосолов".
Это было первое и последнее недоразумение между мною и графом за все
время моей службы при дворе. Произошел этот случай благодаря безграничному
доверию, которое в то время граф питал к Витте. Оказалось, как я потом
узнал, что граф не удовлетворился резким суждением великого князя об этой
бумаге, а поехал еще и к другим лицам в Ялте, и только то, что он там узнал,
его убедило в возможности возникновения нежелательных для него последствий.
Но и после этого граф продолжал симпатизировать деятельности Сергея
Юльевича, но всегда был настороже при деловых с ним сношениях. В этот же
вечер Матильда Ивановна Витте пригласила меня к себе и была более любезна,
чем когда-либо. С. Ю. же никогда со мною об этом инциденте не говорил.

БОЛЕЗНЬ ГОСУДАРЯ

Говоря о болезни государя, ее могу не сказать несколько слов о
государыне императрице Александре Федоровне. Ее Величество никогда до тех
пор не вмешивалась не только в дела государственные, но и в обиход при
дворе, ограничиваясь распоряжением над своими фрейлинами и женским
персоналом при детях.
Со дня заболевания государя императрица явилась строгим цербером у