"Анатолий Иванович Мошковский. Трава и солнце " - читать интересную книгу автора

Кинув руки на край берега, укрепленного от оползней и размыва кольями
и досками, Фима подтянулась, закинула коленку на доски, вышла на берег и
похлопала себя по животу:
- Ох, какая водичка!
Враскос прорезанные глаза ее на черном от загара лице казались почти
прозрачными. Они смеялись и разбрызгивали вокруг веселье и радость.
Аверю немного заело, что она подошла не к нему, а села возле Акима,
обхватив руками колени, и о чем-то заговорила с ним. Аверя плохо слышал, о
чем они говорили, кажется, о каком-то фантастическом романе, потому что то
и дело с их стороны доносился смех и такие словечки, как "астронавт",
"кольцо Сатурна", "космическая пыль"...
Чем больше слушал он эти серьезные разговоры и этот смех, тем сильней
портилось у него настроение.
А день был погож. По каналу туда-сюда сновали лодки, на моторах и
без, грузные каюки и большие весельные магуны. Бородатый дед Абрам,
Селькин дядя, транспортировал на канате за моторкой два сосновых бревна -
лес тут на вес золота; две женщины везли в лодке кирпич и мотки еще не
окрашенных белых капроновых сетей - наверно, из сетестроительного цеха,
который помещался возле конторы рыбоколхоза; потом проследовала бабка
Назаровна в утлой однопырке, с верхом нагруженной зеленым камышом для
скота...
- Отнесешь колья домой! - приказал Аверя Власу, толстому, с
добродушными губами.
Неподалеку затрещал мотор, и Аверя увидел брата. Он шел на большой
лодке.
- Куда? - завопил Аверя. - На остров?
Брат, сидевший с папироской в зубах у руля, закивал. На островах
находились основные огороды шарановцев, и целый день туда и оттуда бегали
лодки.
- Ребята, на косочку! - бросил клич Аверя. - За мной!
- А я? - растерянно спросил Влас, видя, как все ребята изготовились
броситься в воду.
- Отнесешь домой колья и притащишь нашу одежду на косочку... За мной!
И прыгнул в Дунаец.
За ним сиганула Фима, неохотно плюхнулись Селя с Акимом.
- Нас возьми! До косочки! - орал Аверя, переходя на быстроходный
кроль. Он и не обернулся в сторону Власа, потому что был уверен, что тот
все исполнит в точности.
Ругаясь, Федот приглушил мотор и в сердцах бросил недокуренную
папироску. Он был горяч и прославился по городу тем, что с месяц назад
порубал все иконы жениных стариков. Он был механиком на передовом
колхозном сейнере "Щука", слыл за весельчака и острослова. Как-то встретил
его на базаре директор средней школы и при нескольких членах команды
пожурил: ай-яй-яй как получается - в клубе читают антирелигиозные лекции,
деликатно разъясняя рыбакам, что бога нет, что мир сотворен не им и все
это вранье и поповский дурман, а он, Федот, вроде сознательный, видный в
городе человек, живет в доме, где полным-полно зловредных икон, -
учительница, заходившая к ним, видела...
Федот был разъярен. Вернувшись домой, он содрал со стен иконы, вынес
во двор, схватил колун и стал во гневе рубить их почем зря. Деда дома не