"Владимир Мощенко. "А мальчик действительно был?" (Рассказ) ("Дружба народов" № 10 2002)" - читать интересную книгу автора

И он догадывается, почему ей так много пообещали за снимок на обложку
журнала. Такое не часто увидишь.
Слова же Элен прорываются сквозь шум, который все нарастает и
нарастает. Еще бы не шуметь. Над соснами, представьте себе, висит в
воздухе мальчик. Весь серебряный. Вы, однако, возьмите в расчет то, что
это описание вздорное: у Сергеича и слов таких нет, чтобы передать
увиденное. Может, это и не мальчик - ему так показалось тогда.
От огромного летательного аппарата к нему стало тянуться что-то
наподобие дорожки из бледно-фиолетового мерцающего света.
Все притихли, дышать перестали.
И только Славик промолвил в этой глубочайшей тишине:
- "Was wahr in dir, wird sich gestalten das andre ist erbamlich Ding."
- "Что истинно в тебе - получит образ, а остальное - достойная презрения
вещь".
Но на этот раз, конечно, аплодисментов не было. На Славика никто даже и
не посмотрел. Все взгляды, как вы понимаете, были устремлены на
серебристый шар, в котором парил мальчик, спокойно дожидаясь
протягивающейся к нему бледнофиолетовой дорожки. От него исходило сияние
совершенства, хотя он, может быть, закончил лишь первый свой класс - и не
где-нибудь, а на нашей Земле, где холод и голод, взрывы и заложники,
тонущие "титаники" и падающие "боинги", морги и аборты... А где находится
эта школа - кто ответит?
- Много чего нам неведомо, - прошептала Матрена Селиверстовна. - И
ведомо никогда не будет. На то воля Господня.
Мальчик дождался мерцающей дорожки, которая докатилась до него, вышел
из серебристого шара и, как показалось Крыгину, бросил прощальный взгляд
на высокие переделкинские сосны, на купола храма Преображенья. Он
направлялся к тем, кто прилетел за ним из немыслимой дальней дали, потому
что соскучился по нему, но как бы медлил: наверно, хотел что-то сказать
напоследок. Однако, может быть, даже у них не существует такой
возможности, чтобы при расставании высказаться на всю катушку. Даже у них.
Пассажиры из автобуса, а вместе с ними и Элен, уже конечно одевшаяся,
стали махать мальчику, он же вознесся по фиолетовой дорожке к темному
днищу НЛО - и...
словно его и не бывало.
Космический корабль вздрогнул, нижняя его тарелка завертелась намного
быстрее, а уж огоньки на ней вспыхивали, как лампочки на новогодней елке.
Корабль постепенно втянул в себя зеленый свет, после чего рванулся в
направлении Солнцева и луны. Тут его и не стало.
Все чувствовали себя, как зрители в кинотеатре, когда рвется лента, а
люстры в зале по вине киномеханика не зажигаются. Округу обступила темень.
Надо было привыкать ко всему прежнему.
- Как вы там, Матрена Селиверстовна? - спрашивает Крыгин.
А на кой спрашивает? Ну, честное слово, был же уверен: не отзовется она.
Запамятовал разве: 1918 - 1978? А женщина она мудрая. С красотой,
говорит, не поспоришь.
- Ты кого зовешь, генацвале? - слышит он голос Гогоберидзе.
Прежде чем ответить, подходит поближе к ограде, к дешевенькому
памятнику, на котором теплится такой уже понятный ему, бесхитростный
взгляд.