"Андрэ Моруа. Воспоминания (Фрагменты книги) " - читать интересную книгу автора

войск на границах с государством-жертвой. Закончив все эти приготовления,
Германия оборачивалась к другим европейским государствам, заверяя их в самой
искренней дружбе и клятвенно обещая, что это будет последний акт кровавого
спектакля, десерт страшного пира, что отныне она не покусится ни на пядь
чужой земли. Германия заклинала Европу не начинать всеобщую войну из-за
какой-то ничтожной нации, недостойной даже ступать по земле. Добропорядочные
европейские правительства, надеясь избежать войны, были склонны верить
торжественным клятвам рейха и со вздохом бросали жертву на произвол судьбы.
Но едва проглотив эту жертву, чудовище выбирало новую из числа тех стран, в
любви к которым оно распиналось, когда нуждалось в их расположении. И
комедия повторялась.
Этот фарс удался с Австрией. Потом с Чехословакией. Он удался потому,
что, едва оправившись после предыдущей войны, Европа жаждала мира. Потому,
что вопреки очевидности мы все же продолжали надеяться: может, хозяин рейха
сдержит наконец свои обещания. Теперь мы на кровавом опыте научились
понимать, чего стоят нацистские пакты. Ежегодно мы становимся свидетелями
того, как из-за безрассудства нескольких человек мир застывает в напряженном
ожидании, останавливаются работы, разбиваются семьи, рушится счастье.
Довольно! Отныне мы знаем, что отступать перед Германией - значит готовить
почву для нового шантажа. Довольно! Мы не хотим, чтобы ненависть, ложь и
насилие выдавались за добродетели. Довольно! Мы любим жизнь, но мы хотим
жить в таком мире, где можно растить детей, творить, строить важные и смелые
планы без страха быть оторванным дважды в год от всего этого из-за
ненасытности свирепого чудовища. Мы хотим восстановить в правах честность и
благородство. Честные люди всего мира да помогут нам в этом.
Хотя я давно вышел из призывного возраста, тем не менее сразу подал
прошение о том, чтобы меня оставили офицером запаса. 2 сентября я пришел на
Парижскую площадь, но там узнал, что военное министерство приписало меня к
только что созданному Комиссариату по информации, во главе которого
поставлен Жан Жироду и который должен располагаться в отеле "Континенталь"
на улице Риволи. Это противоречило моему стремлению попасть на фронт, но
временно пришлось согласиться на "Континенталь". Я отправился туда. У дверей
дежурили полицейские. В коридоре было не протолкнуться: пожилые полковники,
дипломаты в отставке, преподаватели из Коллеж де Франс... Они вели
блистательные беседы посреди устрашающего хаоса. На плечи злополучного
Жироду свалилась - вдруг, посреди войны - тяжелейшая ответственность:
организовать службу подобную той, что в Германии действовала уже много лет.
Задача невыполнимая.
Он выбрал себе в помощники человека энергичного и надежного,
преподавателя Гарвардского университета, своего друга Андре Мориза.
В воскресенье 3 сентября в пять часов истек срок ультиматума и началась
война. Я находился в бюро Мориза, и, когда часы пробили пять, мы пожали друг
другу руки. "Это первая минута войны, - сказал он. - Давайте не забывать,
что мы провели ее вместе".
Я думал о трагедии, которую второй раз за короткую человеческую жизнь
мне предстоит пережить: люди, бегущие по дорогам под бомбами, разрушенные
деревни и города, осиротевшие семьи. Столько горя из-за того, что какой-то
визгливый, полоумный капрал разродился идеей германского превосходства, а
слабые, безответственные правители не удосужились вовремя вооружить Францию;
из-за того, что ни Англия, ни Америка не пожелали заглянуть в будущее,