"Андрэ Моруа. Воспоминания (Фрагменты книги) " - читать интересную книгу автора

помочь?" - спрашивал я. "Ничем", - искренне отвечали они.
В сущности, в тот год Америку больше всего занимала не ситуация в
Европе, а президентские выборы 1940 года. Деловые круги, недовольные
президентом, тяготели к изоляционизму, стремясь воспрепятствовать избранию
Рузвельта на третий срок; сторонники же президента проявляли в области
внешней политики осторожность, дабы не подорвать его шансов. Такое положение
дел было на руку Гитлеру. Одержимость американцев поразила меня. У одной
пожилой дамы с Пятой авеню - мы сидели рядом за обедом - я спросил: "Неужели
вы согласились бы пожертвовать вашей страной и моей тоже, лишь бы только
воспрепятствовать политике New Deal?" - "Мистер Моруа, - отвечала дама, -
пусть лучше весь земной шар разлетится на куски, чем Рузвельт в третий раз
станет президентом!"
На мой взгляд, это был ярко выраженный случай dementia politica.
Мой manager Гарольд Пит организовал мне замечательное путешествие:
Филадельфия, Бостон, Цинциннати, Миннеаполис, Детройт, Омаха, Талса, Чикаго.
В Чикаго друзья пригласили меня на ужин в обществе экс-президента Гувера.
Блистая юмором, он говорил о том, как будут удивлены люди через две-три
тысячи лет, когда, изучая наши экономические достижения, обнаружат, что мы
бурили скважины в Африке, тратя на это колоссальные средства, добывали там
руду и делали из нее золото, потом переправляли это золото в Америку и
опять, тратя колоссальные средства, бурили скважины в Кентукки, чтобы зарыть
там драгоценный металл. Несмотря на охватившее Европу безумие, Гувер верил в
демократию: "Это единственный политический режим, позволяющий при
неблагоприятном стечении обстоятельств изменить направление политики без
применения силы. Но для того чтобы механизм действовал, надо, чтобы
демократические свободы соблюдались не только в теории, но и на практике".
Несколько позже я обедал с группой писателей в Белом доме и был
представлен президенту Рузвельту. Мне понравились его изысканные светские
манеры. Патриций виг и плебей тори в эпоху Билля о реформе - вот кого
напомнили мне Рузвельт и Гувер.
15 марта, когда я находился в Далласе, штат Техас, немцы вошли в Прагу.
Значит, война? Многие американцы, похоже, хотели ее, но воевать не рвались.
Более того, они голосовали за строгий нейтралитет. Могли ли Франция и Англия
победить без их помощи? Я понимал, что нет. Поэтому счел своим долгом на
конгрессе Pen Club?ов, который состоялся в Нью-Йорке в дни Всемирной
выставки, призвать их к умеренности и бдительности. Я всегда преклонялся
перед солдатами, которые жизнью своей добывают победу, и с недоверием
относился к аэдам, издалека вдохновляющим их на подвиг. Именно об этом я и
говорил на конгрессе американских писателей, хотя подобные заявления вряд ли
могли там кому-нибудь понравиться: "Если бы люди понимали, какую опасность
таят в себе некоторые слова, то словари на витринах были бы перевиты красной
ленточкой с надписью: "Взрывоопасно. Обращаться осторожно". Военные эксперты
пишут о зажигательных бомбах, которыми можно спалить весь континент. У нас
на вооружении есть противовоздушные пушки, но нам нужны также
противолексические орудия. Романисты, биографы, историки, наш с вами долг -
нарисовать наш крошечный мир как можно достовернее. Нам ведь не нужно ни
точить штыки, ни биться за успех на выборах... В эти опасные дни самое
полезное, что мы можем сделать для сохранения мира, - это положить под спуд
все взрывоопасные слова, усмирить страсти и говорить нашим читателям правду,
одну только правду и ничего, кроме правды. Да поможет нам Бог".