"Генри В.Мортон. Рим (Прогулки по Вечному городу) " - читать интересную книгу автора

столетия: молоточки медников, голос учителя, распекающего своих учеников,
звуки трубы, каменщики, сооружающие статую Цезаря, менялы, звякающие
монетами, - самая восхитительная симфония, какую я только мог себе
вообразить. Однако Марциал в Древнем Риме, как и Хогарт в Лондоне XVIII
века, находили эти звуки невыносимыми. Что бы они сказали о механическом аде
современного Рима - города, где люди оценивают качество мотоцикла по
громкости его выхлопов и великолепию его огненного шлейфа? Что подумал бы
Марциал о другом, совершенно нелепом виде транспорта - мотороллере?
Неистребимое желание каждого итальянца перемещаться с помощью
моторизированных средств и при этом с наибольшим возможным шумом, породило
касту аккуратно одетых людей, очень прямо сидящих на своих стальных конях,
как будто их так и вынесло из офисов на улицу, прямо на стульях. Чуть менее
престижен, чем "веспа" или "ламбретта", но еще шумнее, - обычный велосипед,
снабженный бензиновым двигателем. Недостаток мощности с лихвой
компенсируется грохотом. А еще бытуют трехколесные вагончики с мотором,
издающие звуки, подобные пулеметной очереди. В таких доставляют свой товар
торговцы. Поразительно, как легко эта современная столица выносит атмосферу
сумасшедшего дома. Лондон и Париж не выдержали бы римского шума и грохота,
не смолкающего двадцать четыре часа в сутки. В конце концов я пришел к
выводу, что итальянцы просто не слышат шума, а если и слышат, то получают от
него удовольствие. Думаю, итальянца, как и испанца, заряжают гвалт и
столпотворение; они помогают достичь того состояния умственного возбуждения,
в котором он предпочитает жить и трудиться.
Уличная жизнь под моим окном была бы совершенно понятна и естественна
для Ювенала или Марциала, особенно продовольственные магазины с их колбасами
горячего копчения и парикмахерские с их непрерывной чередой юных лиц,
обрамленных чудесными локонами. Сам я ненавижу ходить в парикмахерскую и
всегда поражаюсь множеству мужчин в латинских странах, которые получают от
этого удовольствие. В Риме, как и в Мадриде, полно жизнерадостных,
счастливых мужчин, закутанных в простыни по шею, бросающих на себя в зеркало
одобрительные взгляды и при этом перебрасывающихся шуточками с парикмахером.
Возможно, такие сцены были распространены и в наголо обритый период, скажем,
со времен Юлия Цезаря вплоть до Антонинов. Мой уголок Рима живет в столь
регулярном ритме, что я бы мог сказать, который час, просто выглянув в окно.
Первыми, ранним утром, появлялись официанты, они же уходили последними.
Интересно, думал я, когда европейские официанты спят? Они приходили,
просматривая на ходу "Джорнале д'Италия", а чаще "Аванти!" или "Униту",
поднимали ставни, снимали со столов стулья и расставляли их. Бармены
облачались в белые куртки и готовили машины для кофе эспрессо к приходу
первых посетителей. Утреннее солнце уже вовсю грело, и в кафе задергивали
занавески. Многие посетители ограничивались выпитой стоя чашкой кофе и
булочкой. Снова генетический опыт. Древние римляне были весьма умеренны в
еде: чаша вина или воды и кусок хлеба - и они готовы хоть на Форум, хоть на
прием к богатому горожанину. Затем появляются тележки с фруктами и цветами.
Гвоздики и гладиолусы надо освежить под краном, что на углу, он открыт
постоянно, и вода утекает зря; потом персики, виноград, дикая земляника,
продолговатые помидоры, салат будут выложены на стойку. Шум станет ужасным.
Улицы наводнят припаркованные автомобили, самокаты, велосипеды, грузовики.
Они будут сигналить как сумасшедшие к вящей радости прохожих. Раз в неделю
прибывают самые живописные персонажи - из Кампаньи привозят бочонки вина,