"Уильям Моррис. Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия" - читать интересную книгу автора

Верно! поучительным тоном заметил я. Но то время было всетаки лучше,
чем предшествовавшее ему. Разве вы не читали о Средних веках и о жестокости
тогдашних законов? В те времена люди, казалось, находили удовольствие в том,
чтобы мучить своих собратьев. По правде сказать, они больше поклонялись
палачу и тюремщику, чем богу.
Да, сказал Дик, есть хорошие книги о той эпохе, и я некоторые из них
читал. Что же касается большой перемены к лучшему в девятнадцатом веке, то
ее я не вижу. В Средние века люди поступали согласно своей совести (на это
справедливо указывает ваше замечание об их боге) и сами были готовы
претерпеть то зло, которое причиняли другим. А что касается девятнадцатого
века, то люди тогда были лицемерами, с претензией на человечность. Они
мучили тех, кто был им подвластен, заточая их в тюрьмы без всякой причины
или разве за те поступки, к которым сами тюремщики их вынуждали. О, даже
мысль об этом ужасна!
Но, может быть, они сами не знали, каково сидеть в тюрьме? заметил я.
Дик помрачнел и даже рассердился.
Тем больший позор им, раз мы с вами и то знаем, что это такое, столько
лет спустя! воскликнул он. Видите ли, сосед, они не могли не знать, как
вредны тюрьмы с точки зрения общего народного блага.
Ay вас совсем нет больше тюрем?
Как только у меня вырвались эти слова, я понял, что сказал глупость,
так как Дик густо покраснел и нахмурился, а старик удивился и огорченно
посмотрел на меня. Сдерживая гнев, Дик сказал:
Как вы могли задать подобный вопрос?! Разве я не говорил вам, что мы
достаточно знаем о тюрьмах по свидетельству источников, заслуживающих
доверия. Мы очень ясно представляем себе прежние застенки. И разве вы сами
не обращали внимания, что у встречавшихся нам по дороге людей счастливый
вид? А как могли бы люди быть счастливы, зная, что их друзья в тюрьмах?
Неужели они терпели бы это спокойно? Если бы люди томились в тюрьмах, разве
можно было бы скрыть это от народа, как можно скрыть случайное убийство.
Такое убийство происходит не преднамеренно, без хладнокровной поддержки
многих лиц, как это бывает при заключении в тюрьму. Тюрьма! О, нет, нет! Он
остановился и, немного остыв, продолжал уже мягче: Простите меня! Мне не
следовало так горячиться, раз теперь никаких тюрем нет. Боюсь, что вы
осудите мою несдержанность. Вы приехали из дальних стран, и нельзя ждать от
вас знакомства со всеми этими вещами. Наверно, мои слова вас задели.
Это было отчасти верно. Но он был так искренен, что в своей горячности
понравился мне еще больше, и я сказал:
Нет, я сам виноват, сболтнув глупость. Позвольте переменить тему нашего
разговора и спросить у вас, что это за внушительное здание виднеется налево,
в конце платановой аллеи?
А, ответил он, это старинное здание, построенное еще в первой половине
девятнадцатого столетия и, как видите, в несуразном, причудливом стиле. Но в
нем хранится много чудесных произведений искусства, большей частью картин, и
среди них немало старинных. Это "Национальная галерея". Я иногда задумывался
над тем, что означает это название. В наши дни помещения, в которых собраны
для показа картины, всегда называют национальными галереями, вероятно, по
примеру этой. Их очень много разбросано по всей стране.
Не пытаясь просветить его, ввиду трудности задачи, я достал свою
великолепную трубку и закурил, в то время как наша старая лошадка потрусила