"Уильям Моррис. Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия" - читать интересную книгу автора

ремесленник, не то что Дик. Но, помимо работы на ткацком станке, я занимаюсь
немного типографским набором и печатанием, хотя мало сведущ в новейших
печатных машинах. Впрочем, типографское дело начинает отмирать, так же как
чрезмерное увлечение выпуском книг, и мне пришлось обратиться к другому
занятию, к которому я склонен: я взялся за математику. Кроме того, я пишу
нечто вроде археологических заметок по истории быта конца девятнадцатого
века. Главным образом для того, чтобы дать картину страны перед началом
Борьбы. Вот почему я и спросил у вас об Эппингском лесе. Признаюсь, вы меня
обескуражили, хотя ваши сведения были очень интересны. Мы с вами еще
побеседуем, когда уйдет Дик. Я знаю, он считает меня книжным червем и
презирает за неловкость в физической работе. Так уж повелось в наше время.
Из прочитанных мною книг девятнадцатого века (а я прочел их немало) мне
ясно, что это своего рода возмездие за глупость тех дней, когда презирали
того, у кого были ловкие руки. Однако, дружище Дик, как говорится: Ne quid
nimis (Ничего лишнего! (лат.) He пересаливай!
Ну вот еще, возразил Дик, разве я такой? Разве я не самый терпимый
человек на свете, всегда довольный, пока ты не пристанешь ко мне, требуя,
чтобы я тоже изучал математику или новую твою науку эстетику. А ведь ты
только мешаешь мне заниматься эстетикой практически, когда я беру в руки
пластинку золота или стали и пускаю в ход паяльник и свой излюбленный
молоточек!.. Эй! Вот идет сюда другой любитель задавать вопросы. Бедный наш
гость! Ну, Боб, ты теперь должен помочь мне защитить его. Сюда, Боффин!
крикнул он, помолчав. Сюда, если мы тебе так уж нужны!
Я взглянул через плечо и увидел чтото блестящее и сверкающее в лучах
солнца, падавших в вестибюль. Тогда я повернулся и разглядел великолепную
фигуру, которая медленно приближалась к нам по каменным плитам. Одежда этого
человека была красиво и богато расшита золотом, и солнце играло на ней, как
на золотых латах. Сам он был высок, темноволос и необыкновенно красив. И
хотя лицо у него было такое же приветливое, как и у остальных моих друзей, в
его движениях сквозила некоторая надменность, свойственная очень красивым
людям, равно мужчинам и женщинам. Он подошел и с улыбкой сел за наш стол,
вытянув длинные ноги и свесив руку через спинку стула в свободной,
грациозной позе, без тени аффектации, как это свойственно высоким и хорошо
сложенным людям. Этот мужчина в цвете лет имел вид счастливого ребенка,
которому только что подарили новую игрушку.
Я вижу, произнес он с изящным поклоном, что вы и есть тот гость, о
котором мне только что говорила Энни. Вы приехали издалека и не знаете нас и
нашего уклада жизни. Поэтому, если вы ничего не имеете против, я попрошу вас
ответить мне на несколько вопросов.
Но тут вмешался Дик:
Нет, прошу тебя, Боффин, отложи это до другого раза! Ты, наверно,
хочешь, чтобы гость чувствовал себя у нас приятно и уютно. А как это
возможно, если он должен утруждать себя ответами на всевозможные вопросы, в
то время как он еще не освоился с чуждыми для него обычаями и с окружающими
его людьми? Heт, нет, я увезу его туда, где он сам будет спрашивать и
требовать ответов, я увезу его к моему прадедушке в Блумсбери{15}. Я уверен,
что ты не будешь возражать. Итак, вместо того чтоб надоедать здесь гостю,
сходика ты сейчас к Джеймсу Аллену да закажи для меня экипаж. Править буду я
сам. И скажи Джеймсу, чтобы он запряг старую Среброкудрую. А то ведь я лучше
правлю лодкой, чем лошадью. Сбегай, старина, и не огорчайся: еще успеешь