"Тони Моррисон. Не бойся (= "Жалость")" - читать интересную книгу автора

разглядывают след от ожога на ладони, той, что ты целовал, чтобы прохладить.
Заглядывают мне под мышки, между ног. Заставляют поворачиваться семо и
овамо, наклоняются осмотреть ноги. Стоя голой под их взглядами, я смотрю за
тем, что выражают их глаза. Нет, ненависти нет, как нет ни страха, ни
отвращения, но они смотрят на мое тело словно вчуже, не узнавая. Свиньи и
то, отрывая рыла свои от корыта, смотрят осмысленней. Глядеть в глаза мне
избегают так же, как ты велел не взглядывать в глаза медведям, чтобы те,
придя в горячество, не взыграли. В конце концов разрешают одеваться и
выходят, затворив за собой дверь. Оделась. Слышу - спорят. Маленькая девочка
вернулась, уже не плачет, но то и дело повторяет: ай-страшно, ай-страшно.
Женский голос спрашивает: а не мог ли письмо написать Диавол. Другая
подхватывает: спрашиваешь! Лукавый - он же весь обмана и коварства исполнен!
На карте человеческая жизнь, - напоминает Вдова. - Кого-то за это Бог
накажет! Тут забухтел мужской голос. Мы эт-то сами не рассудим, - говорит
он. - Вот изучим, порадеем, помолимся и вернемся с ответом. Пока, стало
быть, им не ясно, прислужница я Черного Человека или нет. Я вхожу в комнату,
девочка вскрикивает, загораживается руками. Женщины ее окружают, уводят.
Мужчина велит из дому не выходить. Письмо уносит с собой. Вдова плетется за
ним по двору и умоляет, умоляет...
Возвратившись, говорит: сказали, что хотят еще между собой
посоветоваться. Письмо вселяет в нее надежду. Дочка Джейн усмехается. Вдова
Илинг становится на колени, молится. Долго молится, потом встает и говорит:
я, мол, должна кое с кем повидаться. Надо, чтобы он засвидетельствовал и
помог.
С кем это? - спрашивает Дочка Джейн.
С шерифом, - отвечает Вдова.
Мать выходит, а Дочка Джейн за ее спиной криво усмехается.
Я в страхе наблюдаю, как Дочка Джейн возится с израненной ногой. Солнце
уже высоко, а Вдовы все нет. Ждем. Солнце сползает ниже. Дочка Джейн варит
утячьи яйца и, остудив, увязывает в тряпицу. Складывает одеяло и дает мне,
потом манит пальцем: пойдем. Мы выходим, спешно забегаем за дом, распугивая
хлопотливых, кудахчущих кур и уток. Бежим через выгон. На нас удивленно
оборачивается коза. Козла мы не заинтересовали. Плохой знак. Протискиваемся
между тычин забора, бежим к лесу. В лесу переходим на шаг, Дочка Джейн
впереди, я сзади. Солнце иссякло, остатки клиньями валятся под деревья.
Птицы и мелкие животные кормятся и переговариваются.
Мы приближаемся к ручью, русло почти пересохло, кое-где грязь. Дочка
Джейн передает мне тряпицу с яйцами. Объясняет, куда идти, как выйти на
тропу, которая выведет к почтовому тракту, что проходит вблизи поселения,
где, как мне наказано, следует искать тебя. Я говорю ей спасибо, беру за
руку, чтобы поцеловать. А она: нет, это тебе спасибо. Они на тебя так
засмотрелись, что забыли про меня. Поцеловала меня в лоб и осталась стоять,
смотреть, как я ухожу по сухому руслу. Я оборачиваюсь, встречаю ее взгляд.
Спрашиваю: а ты правда ведьма? Ее косой глаз неподвижен. Да, - улыбается. -
Еще какая. Иди давай.
Иду одна, а все равно глаза сопровождают, взгляды. Глаза, меня не
видящие, не узнающие, которым только бы найти у меня хвост, лишнюю сиську,
мужской член между ног. С любопытством озирающие ме-. ня. Это ж надо:
разглядывали мой язык - вдруг он раздвоен, как у змеи; смотрели зубы - не
заостренные ли, а то наброшусь из темноты да закусаю. Внутри себя будто