"Тони Моррисон. Не бойся (= "Жалость")" - читать интересную книгу автора

оголодавший дезертир с пистолетом или - глядь! - неприметная ложбинка вдруг
окажется укрывищем семьи беглых, да может ведь и просто вооруженный тать из
лесу выскочить! Имея при себе звонкую монету разной чеканки и достоинства, а
из оружия только нож, Джекоб Ваарк представлял собой лакомую добычу. С
намерением поскорей перебраться из этой колонии в другую, более безопасную,
хотя лично для него и менее привлекательную, Джекоб пришпорил лошадь. Дважды
спешивался; во второй раз - чтобы освободить щенка енота, застрявшего
задней, в кровь ободранной лапкой в предательском расщепе надломленного
дерева. Действовать старался со всей возможной нежностью, но и следил при
этом, чтобы его ни зубом, ни коготком не зацепил испуганный зверек. Регина
же тем временем хрумкала придорожную траву. Все удалось, и енотик захромал
прочь - то ли к матери, которой почему-то пришлось его бросить, то ли (что
скорее всего) прямиком к кому-нибудь в лапы.
Наверстывая время, Джекоб пустил кобылу в галоп и так вспотел, что соль
стала щипать глаза, а волосы облепили плечи. Вот и Регина тоже вся в мыле,
храпит, а ведь уже октябрь... Впрочем, - подумал он, - нормальной-то зимы
здесь не бывает, это ж прямо Барбадос какой-то! А ведь именно там он одно
время, между прочим, подумывал поселиться, хотя уж там жара, говорят,
действительно убийственная, со здешней разве сравнишь. Но то было много лет
назад, и все равно ему выпало остаться здесь, а в том направлении он не
успел ступить ни шагу. Вдруг помер дядюшка, которого он и не встречал-то
никогда, не говоря уже, что родственники по той линии его давно, вроде бы,
сбросили со счетов, но нет: ему оказалось отписано наследство - сто двадцать
акров земли (обычный дар правительства выслужившему пенсион приказчику
Вест-Индской компании), и наследник мог ее в любой момент истребовать. Сто
двадцать акров, да не в адовой жаре, а там, где, во всяком случае, есть
четыре божеских сезона. Вот хоть сегодня: этот туман, эта жаркая, повсюду
разлитая гудящая от гнуса влага нимало не подмочила в нем пороху. Несмотря
на долгое плавание на трех разных судах по трем разным водным путям,
сменившееся утомительной скачкой по старой индейской тропе, путешествию он
от души радовался. С каждым вдохом Воздух этой страны, пугающе и маняще
новой, придавал ему свежих сил. Едва выйдя на берег из вод сонным золотом
залитой бухты, он углубился в леса, нетронутые со времен Ноя, и увидел
береговые пейзажи столь прекрасные, что на глаза наворачивались слезы, а уж
дичи здесь - голыми руками бери! Фальшивые слухи, распространяемые Компанией
о том, что всех сюда переселившихся будто бы незамедлительно ждет легкое
обогащение, не удивляли его и с толку не сбивали. Его-то как раз трудности,
приключения и влекли. Вся его жизнь была тесным переплетением рискованной
борьбы с умиротворением. И вот же куда он попал - он, жалкий сирота, стал
чуть ли не помещиком и делает теперь из ничего нечто, из подручной
окружающей дикости строит благопристойное бытие. Ему даже нравилось, когда
не знаешь, что ждет за поворотом дороги, кто вдруг откуда выскочит и с каким
намерением. Соображал мгновенно, решительным моментам - в большом и малом -
радовался; его вообще радовало, когда обстановка требует находчивости и
быстроты действий. Покачиваясь в дурно выделанном и кое-как пошитом седле,
головой не вертел, но краем глаза зорко наблюдал за тем, что происходит
вокруг. В здешних местах он знал каждый камень - с тех милых времен его
юности, когда эти края еще помнили владычество шведов, да и позже он сюда
наведывался, уже агентом все той же Компании. И еще позже, когда бразды
правления, отобрав у голландцев, снова прочно прибрали к рукам англичане.