"Сергей Морозов. Офицер. Сильные впечатления" - читать интересную книгу автора

материал тем не менее отснят грандиозный, а главное, им удалось сработать
эпизод прямо в ходе боевых действий... Что ж, видно, бедный Рома уже
превратился в "эпизод"...

x x x


...Александр Вовк по-прежнему находился рядом. Полковник в выгоревшем
камуфляже с серыми звездами на погонах. Он был рядом с Машей, когда погиб
Рома Иванов. Теперь он поддерживал Машу под локоть, пока она дожидалась
погрузки цинкового ящика в самолет, который должен был доставить тело в
Москву. Может быть, Маше нужно было попытаться послать родителям Ромы
телеграмму в глухую деревню под Торжком, даже если московское начальство уже
известило их о гибели сына. Пожалуй, им было бы немного легче, если бы они
узнали об этом от Маши, то есть от той, которой эта смерть была не совсем
безразлична. От той, которой Рома рассказывал о своем детстве и о том,
каково быть сыном деревенского милиционера. В детстве Рома был бойким
парнишкой, а его отец жестко карал за драки и пьянку местную шпану, в
компании которой шатался его сынок, пока не увлекся радиотехникой. Мать
Ромы, простая сельская баба, суеверная и верующая, была бы тронута, если бы
Маша поведала ей, как переживал Рома из-за того, что в свой последний
приезд, когда мать стала приставать к нему, почему он никак не женится, он
прямо заявил ей о своих столичных трансвеститских наклонностях. Рома в лицах
рассказывал Маше об этом разговоре и о том, как у матери испуганно
распахнулись глаза, а ладошкой она прикрыла отвисшую челюсть. Она была в
шоке, не в состоянии поверить, что у сыночка, выросшего в нормальной
советской семье, могли укорениться такие паскудные убеждения. Теперь она,
должно быть, зачастит в церковь и будет недоуменно вопрошать боженьку,
почему тот, при всей своей бесконечной мудрости, вместо того, чтобы
вразумить ее единственного сыночка, отнял его у нее. Маша могла бы уверить
ее, что Рома возвел на себя напраслину, что именно такие - чистые и
непорочные, как ангелы небесные, - и нужны Боженьке...
Слезы опять потекли у Маши по щекам, когда она вспомнила, что всего
неделю назад Рома как раз приглашал ее посетить с ним окрестности родного
Торжка, русскую Венецию, познакомиться с его родителями. Она могла бы
сказать его матери, даже солгав в утешение:
- Он не успел меня с вами познакомить, но я та, которая знала вашего
сына с самой лучшей стороны. Я любила вашего сына. И он приглашал вместе
погостить у вас, пойти по грибы, по ягоды, поудить рыбку. Потому что на
родной сторонке, как он уверял, сам воздух целебен для его души. Потому что
родители - это святое, и тому подобное... Понимаете, - сказала бы Маша, -
у нас, в столице, ничего этого нет. У нас там перестройка и всякое такое. Вы
же знаете. У нас заботятся, как бы сделать выгодное вложение, а духовная
пища совершенно исключена из рациона... - Эти слова, по мнению Маши, вполне
подходили к случаю.
Ее рыдания раздавались все явственнее, и полковник Александр Вовк молча
подал ей мятый, но чистый носовой платок, который извлек из кармана своих
камуфляжных штанов. Она взяла платок, даже не взглянув на полковника, и
принялась сморкаться и утирать слезы. Потом на нее нашло что-то вроде
столбняка. Четверо мужчин подняли серый цинковый гроб, погрузили его на