"Александр Моралевич. Пиф-паф, О-е-ей! " - читать интересную книгу автора

даже, представьте, не в оцилиндрованном бревне, а диковидном. Тогда как в
России даже средней руки расхититель не возведет себе хором менее чем в
оцилиндрованном шведском бревне!
И как не счесть алмазов в каменных пещерах - так не счесть у нас тайных
и явных президентских резиденций, дворцов, и в беспортошной стране
воздвигаются всё новые.
А ныне почивший патриарх Алексий №2, он же немец Ридигер, выдававший
себя за эстонца, он же агент КГБ по кличке Дроздов, он же обладатель
почетной грамотки от КГБ? О, бездну резиденций как в России,. так и за
рубежом имел этот пастырь и окормитель. Одна из них - в подмосковном
Софрино. Отсюда выезжал окормитель и исповедник окроплять и освящать любые
объекты. Как знать, может, окропил бы он и невданный даже по нашим временам
замок, воздвигнутый рядом с ним, по соседству. - не возьми замок штурмом
спецназ.
Наперечет имевшие место случаи рабства в Чечне? Ну-ну. А здесь, под
боком у Москвы, смахивали слезу от увиденного уж никак не сентиментальные
бойцы спецназа. Ибо всего-то микрскопическому нашенскому административному
прыщу возвели за бессчетные миллионы долларов замок ДЕСЯТКИ МЕСЯЦАМИ
СОДЕРЖАЩИХСЯ В РАБСТВЕ ТАДЖИКОВ И УЗБЕКОВ. В НОЖНЫХ И РУЧНЫХ КАНДАЛАХ, С
КОЛОДКАМИ НА ШЕЕ. А сколько таких объектов остались неразглашенными и в
самой Москве, и в Подмосковьи?
И ныне восплакивают назначенные к тому СМИ о зверствах иудеев в Газе.
Но там, в Палестине, счет ведется на каждую загинувшую душу. А нам опять
даже с точностью до десяти тысяч неизвестно, сколько мирных жителей
истреблено в Чечне: 170 тысяч или все-таки 190?
Давно, на линии Маннергейма, девятилетним, в 1945 году я испытал
единственный в своей жизни СМЕРТЕЛЬНЫЙ страх . Да возьмись в тех
обстоятельствах хоть Илья Муромец, Гастелло или Талалихин - такой же страх
испытали бы и они.
А вот смертельных стыдов за свою последующую жизнь испытал я более
тридцати. И когда академик Владимир Петрович Харченко, удачно распилив меня
в области грудной клетки почти пополам - выпустил меня из реанимации в
палату, возле палаты ко мне обратились два красивых, не отведешь глаз,
мальчугана:
-Дядя, а больной Эльмурзаев в какой палате?
-В восьмой, ребятки. Только он сейчас на облучении. Приходите вечерком.
Почему сказал я мальчикам - приходите вечерком? Потому что думал: это -
НАШИ, с третьего этажа , из детской онкологии. Ведь недаром у мальчиков
какой-то дефект в походке, тяготение при ходьбе держаться за стенки. Но они
были не с третьего этажа. Они были племяшами, которых привезли из Грозного
проведать родственника. А ходили, держась за стенки, потому, что русский
дяденька со штурмовика обронил бомбу на их дом. И Тугану раздробило обе ноги
выше ступней, а Вахе левую. Ниже колена.
Таков был мой очередной смертельный стыд. За то, что я тоже русский
дяденька.
А за кремлевскими стенами и на Арбатской площади тем временем
размышляли в торопливом запале: нет-нет, нельзя никого оставить чистенькими!
Надо все рода войск, пусть даже и самых сторонних, замарать о кровопролитие
в Чечне!
Так была брошена на Чечню и матушка моя, укрывшая меня, вражонка н