"Александр Моралевич. На десерт " - читать интересную книгу автора

обучил, что до двадцати с лишним раз удавалось некоторым взмыть в воздух,
чтобы только потом, без всяких посторонних вражеских вмешательств,
расколотиться в лепешку. И под городом Чимкентом не один десяток афганцев
обучил Тарас Изотович истребительно-штурмовому делу. Славные были ребята,
годные к пилотированию.

-А уж если бы Микоян и Гуревич- (конструкторское бюро МИГ) - говаривал
под рюмочку Тарас Изотович, - придумали бы что-нибудь реактивное, но в виде
ишака или верблюда, и чтобы с хвостом, чтобы с копытами для посадки не на
три, а на четыре точки - сносу не было бы этим афганским лётчикам!

Однако, сносились все, и афганцы, и эфиопы, также и египтяне с
иракцами. И немудрено. Ибо уже отмечали мы, что только трое бывают с небом
вась-вась: русский, американец, немец.

На вредной, а, главное, пустопорожней педагогической этой работе
сносился и сам Тарас Изотович Цаплин. И вовсе не от "двух звуков" а то и
более, от пилотажной фигуры "кобра" с постановом летательного аппарата на
хвост Вот что беда: знание языков подложило свинью Тарасу Изотовичу. Знание
языков и чуткость в настройке военных радиоприемных устройств, которые могут
протискиваться через все наши глушилки и принять запретную станцию. Долгие
годы слушал Тарас Изотович неположенные, змеиноязычные радиостанции - и не
устоял. Хотя, казалось бы. как выпускник двух военных академий - должен был
не сломиться и устоять. Отчего со внутренним скепсисом воспринимал он теперь
как заметки, так даже статьи и очерки в непререкаемых газетах "Труд",
"Советска Россия", "Известия", "Правда", причём "Советскую Россию" даже
уничижительно называл "Савраской", как клячу в произведении стихотворца
Некрасова. А в этих газетах лучшие перья страны славословили и ставили в
пример труженицу, допустим, Такую-то. "Которая всю себя, без остатка
посвятила возделыванию риса "акулинского".. Или труженика Такого-то,
"который всего себя, без остатка, посвятил идеям предварительно напряженного
железобетона".

При этом лучшие перья страны как-то стороной обходили вопрос:
посвятить-то себя рису труженица посвятила, но - добровольно ли она
колотилась при рисе? И имелся ли у этой труженицы хотя бы паспорт? Чтобы,
скажем, переложить руль, бросить проклятущий рис, податься в город и стать
там водителем троллейбуса, к чему у неё от рождения тяга? И предварительно
напряженный железобетонщик: всего без остатка он себя посвятил, но любил ли
он трепетно это дело? Может, как раз любо было ему стать селекционером
бобовых растений. Но разве доступно заняться этим всерьёз, коль привязан ты
к железобетону ведомственной квартирой? Предположим, уйдёшь, а дальше жить
как? Под листиком фасоли "Принцесса Оранж"? Сам под одним листиком, тесть с
тещей под другим, а под прочими листиками - жена и трое детишек?

М-да. не в пользу своей подзащитной отчизны складывались мысли Тараса
Изотовича. И вот, суммируя вредоносные радиопередачи, размышлял Тарас
Изотович: ну. а взять этот Запад,, в особенности США. До чего залихватски
часто, в отличие от нас, люди там меняют профессии! И не потому, что
безысходность тебя приперла, а ПО ЛЮБВИ! И в "Нью-Йорк таймс", в "Чикаго