"Александр Моралевич. Эксмо! еще Эксмо? " - читать интересную книгу автора

безусловно лучшего в мире отряда карикатуристов - шныряли средь ворохов
коробок и товарных упаковок блудоликие шалашовки с вертлюжковыми зазывными
задиками. При этом куда делось все имущество журнала, его бесценные архивы и
подшивки - неведомо.
Но под маркой "Новый Крокодил" в одной комнатенке на привычном этаже
журнал как бы все-таки гальванизировался. Деньги на это дал некий младой
полуолигарх. И даже пригласил меня на аудиенцию.
-Я вырос на ваших фельетонах, - сказал младоолигарх. И точно
процитировал отрывков шесть из сочинений разных лет. - Но в размерности
фельетонов вы придерживаетесь классических образцов. Тех, что культивировали
Михаил Кольцов, Ильф с Петровым, Лиходеев. То есть - шесть-девять
машинописных страниц. А нынешнее интеллектуальное состояние русского народа
таково, что тексты величиной более двух страниц население осилить не может.
Вот если бы вы в этих пределах...
-Не умею, - сказал я. - На двух страницах раскрыть тему да еще
беллетризовать...Это к Жванецкому. Или на эстраде есть какие-то Трушкин с
Коклюшкиным.
Но, видимо, то ли Жванецкий не подрядился, то ли интеллектуальное
состояние русского народа оказалось неспособным осиливать и двухстраничные
тексты - "Новый Крокодил" тоже вскоре дал дуба, ликвидировавшись из
последней комнаты на 12 этаже.
А затем, проявив бурную заинтересованность в покупке журнала под
историческим его названием - благородное рвение проявила "Новая газета".
Здесь выяснилось, что права на "Крокодил" принадлежат почему-то Пьянову и
безвестному гнойничковой величины банку.
На неизвестных условиях третье воскрешение журнала состоялось А у меня
с главным редактором "Новой газеты" проистекло несколько бесед И этому
энергичному слетку с гнезда "Комсомольской правды" (да и сам я начинал там
же, только внештатно, не допускаемый к штату ввиду смутности биографии и
национальности. Причем небезызвестный А.Аджубей распорядился, чтобы отдел
науки, М.В.Хвастунов, печатал меня только под славянским псевдонимом
А.Кленов) - я сказал:
-Помните Маяковского, "На смерть Есенина"? "Вам и памятник еще не
слит,//Где он, бронзы звон или гранита грань?// А к подножью памяти уже
понанесли// Рассоплений и воспоминаний дрянь".- Обязательно, Дмитрий
Андреевич, из всех тараканьих щелей и запечков сейчас прилезут сонмища
воспоминателей о великом журнале. Сродственно по Есенину из "Песни о великом
походе": "Эй, вы, встречные-поперечные// Тараканы-сверчки запечные"...Они
моментом объявятся, эти присосочники, кольчатые черви слизни и гельминты.
Поэтому не худо бы в возрождаемом "Новой газетой" "Крокодиле" поисследовать
не имеющую себе равных историографию журнала. Где столько сотрудничало
людей - да с такими феноменальными биографиями! Да вот тот же первый
первофельетонист страны Михаил Ефимович Кольцов. Ведь читали "По ком звонит
колокол" Эрнеста Хемингуэя? Тот самый великий роман, за чтение которого в
СССР можно было схлопотать ах какой значительный срок в строгом или
усиленном режиме. И с каким же в этом романе пиететом и любованием выписан
журналист Карков, а прообразом для него как раз послужил Михаил Кольцов.
Вскоре расстрелянный по личному указанию Сталина. Так не любопытно было бы
новоиздателям журнала порасспрашивать об этом крокодильце родного брата
Михаила Ефимовича Кольцова - народного художника СССР и члена редколлегии