"Александр Моршин, Валерий Лобачев. Азбука последнего ритуала " - читать интересную книгу автора

Александр Моршин, Валерий Лобачев

Азбука последнего ритуала


Традиции

Комок глины
Самое первое воспоминание о себе (А.М.) связано у меня с похоронами.
Причем воспоминание это вовсе не грустное, наоборот - светлое.
В том солнечном майском дне помнится дорога, глубокая серая пыль - в
ней остаются отчетливые лунки от копыт лошади. Мы идем за телегой - очень
медленно. Даже для меня, двухлетнего мальца, медлительность эта чрезмерна.
Меня ведет за руку любимая моя тетка. А путь неблизкий - до кладбища,
километра два с половиной.
И наверное, мне интересна была лошадь, и телега, и, конечно, то, что
находилось в телеге. Это было - голубое, как небо над головой, и именно оно,
"кусочек неба", привлекало мое внимание. Впрочем, возможно, из-за малого
роста я видел его не целиком, а только часть. Что это гроб и что в том
гробу, длинном ящике, обтянутом голубой материей, мой родственник, брат
бабушки, скорее всего никто мне не объяснял, вполне разумно полагая, что
ребенку в столь малом возрасте невозможно объяснить, что такое "смерть", и
тем более - настроить его на нечто печальное и торжественное. В общем, мне,
наверное, какое-то время было интересно и весело видеть все, что вокруг, а
потом я, должно быть, устал от долгого монотонного пути и начал хныкать. И
тогда меня посадили на телегу - то ли рядом, то ли позади "длинного голубого
ящика".
И опять для меня началось что-то интересное: я сидел, свесив ноги, в
задней части телеги, лицом к идущим за гробом и, вполне возможно, улыбался
им и болтал ногами...
Но вот что запомнилось крепче всего: великолепная темно-бурая глина
комками, горкой насыпанная возле длинной прямоугольной ямы. Солнечный свет в
яму не проникал, оттого она казалась черной и вызывала во мне некий страх.
Я не помню, открывали ли тогда крышку гроба у могилы. Скорее всего нет:
потому что священник, должно быть, в церкви еще после отпевания "предал
земле" тело усопшего, то есть крестообразно посыпал освященной землей
покойника, полностью покрытого в конце чина белым саваном. И после этого
обрядового действа там же, в церкви, гроб заколотили. Но я этого не видел.
Церковь была в селе Акулово. Там тоже было кладбище, но на семейном совете
решили: отпевать в Акулове, а хоронить здесь, в Одинцове, в земле
"родительской".
В селе Одинцове церковь тоже была, и мы проезжали мимо нее по пути на
кладбище. И у паперти той церкви Гребневской иконы Божией Матери некогда был
похоронен почетный одинцовский гражданин, благотворитель и церковный
староста Василий Михайлович Горячев, отец бабушки и того, кого мы хоронили в
тот день. Но эту церковь закрыли и приспособили под склад. А на кладбище
меня, двухлетнего участника похоронной процессии, более всего интересовала
именно чудесная, чуть влажная, коричневая, податливая в руках глина, которую
можно мять, прихлопывать по ней ладошками, прикладывать к щекам... И, что
удивительно, мне разрешено было держать комочек этой глины. А сам я был на