"Тони Мориссон. Любовь " - читать интересную книгу авторабизнес, всю ее семью погубили гражданские права. Имея в виду, что цветные
стали с большим удовольствием жечь города, чем танцевать на морских курортах. Это вообще было на нее очень похоже - на эту Мэй: и отродясь-то дура, так стала еще и чокнутая. Дело в том, что тот, кто в сороковые хвастал, что в отпуске побывал у Коузи, в шестидесятые уже горделиво ронял что-то про "Хилтоны" и "Хайатты", про круиз на Багамы и отдых в Очо-Риосе [4]. Истина в том, что ни ракообразные, ни попытки добиться расовой интеграции не виноваты. И даже не напоминайте мне про ту девицу с ее бифштексом, что отдавал мидиями: если посетителям иначе не послушать Уилсона Пикетта или Нелли Латчер, они где хочешь, хоть рядом с сортиром сядут. Это раз, а кроме того, поди еще отличи один запашок от другого, когда жара, толпа, тебя прижали носом к партнеру, а играют при этом тему "Harbor Lights"! Так что пока Мэй день-деньской ругала Мартина Лютера Кинга, виня его во всех своих бедах, гостиница по-прежнему делала деньги, хотя клиентура, надо признать, увы, стала другая. Говорю вам: не того она ругала! Мистер Коузи, между прочим, умнейший человек был. Он здесь стольким цветным, помог, скольким правительство и за сорок лет не поможет. Потом - это он, что ли, заколотил дверь отеля и продал семьдесят пять акров застройщику из "Иквэл Опотъюнити", чтобы они сляпали там тридцать два дома, да так похабно, что моя лачуга и то в сто раз лучше! У меня хоть полы из струганных вручную дубовых плах, не то что их сосновые обрезные доски, и пусть у меня, может, стропила не совсем по линеечке, но уж зато выдержаны и высушены как положено. Прежде чем поселок в бухте Дальней стал океанским дном по вине урагана с женским именем Агнес, там побывала засуха, хотя и совершенно безымянная. схему, как вдруг у тамошних хозяек из кранов потекла грязь. Высохшие колодцы и приобретшая мерзкий солоноватый вкус вода так их напугали, что они тут же забыли про вид на море и кинулись в жилищный департамент за двухпроцентными ипотечными ссудами. Конечно, дождевая вода им не хороша уже! Беды и напасти, безработица, засухи вслед за ураганами (болота аж коркой зарастают, да такой сухой, что исчезают москиты) - я во всем этом видела просто жизнь как она есть. Потом построили муниципальные дома, и кварталу дали название Морская набережная, которой там как раз и не было. Жилье начали продавать ветеранам Вьетнама и белым пенсионерам, но когда на Морскую набережную устремились безработные, у которых одни талоны на кормежку, зашевелилась и церковь, и программы разные пошли для поддержки обойденных и обездоленных. В какой-то мере выручала помощь федерального центра, пока наконец не началось благоустройство. Ну, тут уж работы всем хватило. А теперь здесь полно тех, кому в контору или в больничную лабораторию надо каждый день ездить за двадцать две мили на север. Снуют себе туда-сюда от своих миленьких, дешевеньких домиков к гипермаркетам с киноцентрами и обратно - и так счастливы, мысли никогда ни одной тревожной, разве станут они вспоминать о каких-то шлемоглавиках! Да и сама-то я о них не вспоминала, пока не начала скучать по старухам Коузи: как они там, думаю, уж не пришибли ли в конце концов друг дружку. Кому кроме меня до них есть дело - живы они там или померли: скажем, одна на крыльце, блюет, в руке сжимая нож, которым перерезала горло другой, накормившей ее отравой или одну разбил паралич, когда она застрелила другую и теперь лежит, не в силах шевельнуться, помирает с голоду прямо под дверцей холодильника? Ведь много дней пройдет, |
|
|