"Кэтрин Морис. Услышать голос твой " - читать интересную книгу автора

парализующего педантизма, вашего никому не нужного опыта. У меня нет времени
для анализа моих эмоций. Я хочу сейчас же знать, как помочь моей дочери, а
не как помочь мне. Передо мной вся оставшаяся жизнь, а она падает в
пропасть. Неужели вам нечего предложить, кроме этой "родительской
лаборатории"? Я сама справлюсь со своим горем и страхом - вы же покажите
мне, что делать с моей дочерью до того, как она будет окончательно потеряна
для нас! Но конечно, как я могла забыть! Это же так благородно каждую неделю
собирать в вашем храме несчастных родителей и снисходить до них своим
божественным напутствием. - Кто оказывает вам поддержку, миссис Морис? -
спросила доктор Дубровская. - Мой муж. - Ах вот как! И где же он сегодня? -
Он в командировке. - В командировке, - с силой повторила она. - И кроме
того, - добавила я во внезапном порыве досадить ей в этом словесном
сражении, - моя вера. Вера в Бога дает мне силы. - Меня не заботило то, что
мои слова прозвучали как-то слишком благочестиво, и я больше ничего не
прибавила. - Я, - сказала она, - не верю в Бога... Разумеется, вы не
"верите" в Бога, ведь вы сами божество. -... но я считаю, что мы здесь для
определенной цели, и эта цель - помогать друг другу.
Все. Вопрос закрыт. Разрешили извечную проблему религии. Доктор
Дубровская была психологом, и она очень высоко оценивала свой
профессионализм. Будучи врачевателем душ, она четко знала в чем смысл жизни.
Очевидно для нее, это был просвещенный гуманизм. Что ж, в конце концов,
власть была в ее руках.
- Отцы, - процедила она. Вероятно я напомнила ей еще одну излюбленную
тему, и она пустилась в длинное повествование, в котором ум
противопоставлялся глупости, проницательность - слепости. Центральным
персонажем истории, хранилищем всевозможных знаний была опять же доктор
Дубровская, а одураченными бедолагами были все отцы, с которыми ей пришлось
иметь дело, которые отказывались принять диагноз своих детей.
- А один из них, - заключила она, - сел вон туда и сказал: "Вы не
смеете утверждать, что с моим сыном что-то не в порядке".
Она удовлетворенно откинулась в кресле. Мы обе знали, каким будет конец
этого рассказа. Конечно, ребенок оказывался аутистом, а упрямому родителю
ничего не оставалось, как смириться с действительностью. Врач наполнилась
гордостью от сознания своего триумфа и выжидающе посмотрела на меня, а я в
это время думала о том отце и о его боли...
С меня было довольно. Я чувствовала себя замученной этой женщиной, и
как обычно я пыталась понять, чем заслужила такое отношение к себе. Я так и
не пришла к окончательному решению. Глубоко укоренившаяся привычка к
уступчивости призывала меня делать то, что мне говорят, послушаться
авторитета, начать ходить на занятия и почтительно слушать доктора. Согласно
общественным нормам я должна была дать ей все, что она хотела: комплименты
за точно поставленный диагноз, благодарность за чудесную поддержку. Она была
такой сильной, такой уверенной в себе. Была ли она права? Очнувшись от своих
мыслей, я поднялась, чтобы уйти. - Подождите, миссис Морис. Скажите мне еще
одно. Что вы думаете... обо мне? Я очень устала, противоречивые эмоции
обуревали меня. Я медленно заговорила.
- Я думаю, что вы эгоцентричная и властная особа. Вы перебивали меня на
каждом слове, что бы я не сказала. Меня очень обидело ваше замечание насчет
того, что муж, якобы, не оказывает мне моральную поддержку.
Она моментально отреагировала.