"Юнна Мориц. Рассказы о чудесном" - читать интересную книгу автора

виктиматоз, что теперь на нее постоянно кто-нибудь покушается, чтоб ее
обесчестить развратными действиями в час пик в метро. Недавно ей продали
кочан капусты, в котором плакал младенец, кочан с младенцем она послала по
почте заказным отправлением с уведомлением - куда следует.
Некоторые чудеса позаимствовали у Маленького клипмейкеры, но все равно
видно, что у Маленького - натура, а у них - липучка. Клип - он и есть в
переводе "липучка". Клип-лип-лип...


1993


ИГРА В НОЖИЧЕК

Кусты расцветшей сирени дрожали всеми пружинами - лиловыми, белыми,
синими, розовыми, - очень пахло. Таратайка с редиской, салатом, сельдереем,
укропом и огородными огурцами проклацала по горячим булыжникам. Урка играл
во дворе с ребятами "в ножичка". И я с ними, и я.
Ножичек перочинный вонзался перышком в землю, стальным пером - по самую
рукоятку, и мелко дрожал. С форсом и свистом. Со свистом и стоном. Земли у
меня оставался крошечный лоскуток, размером с мою босую ступню, - и там я
стояла, как одноногая. Из черного, юбочкой клеш, репродуктора проистекало
пение ангелов в исполнении. Козловский, Лемешев, Александрович.
Урка всадил ножичек в землю, что была у меня между пальцами. Кровь
потекла быстрая, жаркая. Затошнило. Бросать - моя очередь. Сознанье
волнистое теряя расплывчато, ножик кровавый вонзаю в землю по самый звон.
Урка честный мне прирезает огромный кусок той земли, и я туда падаю, вся на
ней помещаясь, ничьих не нарушая границ. Вверх лицом, внутрь глазами.
Дурочка наша районная, хромоножка и кривошейка, страшно мычит и бросается ко
ржавому крану, урчащему из каменной, камышиного цвета стены. Под краном
консервная банка на веревке бренчит. Плюх водой, плюх! По лицу бежит и за
шиворот.
Скачет дурочка с банкой туда-сюда, от крана - к обмороку, от обморока -
к рычащему крану. А урка юркий удрал, и журчит ручей на его земле, с моего
лица убегающий.
- Что будет? Что будет? Что будет!.. - причитает уркина тетка Зоя
Панова. Гад! Убил человека! Его же теперь посадят! Увезут его в клетке и
убьют, как собаку. Проклинаю тебя, паскуда, горе жизни моей! Счастливая -
мать твоя, что померла от родов и не видит рожу твою из гроба.
- Ша! - говорит мой отец. - Это же просто обморок, самый обыкновенный
обморок. И немедленно прекратите, гражданка Панова, так страшно ругать
своего племянника, вы наносите травму его психике. Эти жестокие очень слова,
что вы сейчас говорите, он ведь может запомнить на всю жизнь. Фу,
безобразие! Держите себя в руках! Разве можно так распускаться? Ведь мальчик
вырос на улице, как собачонка, без родительской ласки. Кому, как не вам, это
знать?!.
- И правда, и правда, и правда, - скулит и кудахчет гражданка Зоя
Панова, утирая замызганным, куцым передником нос.
Открываю глаза, кружатся в небе крыши, касатки, стрижи, сирени,
стрекозы, лазурные мухи. Как же вставать не хочется!.. Отца моего лицо -