"Ричард Морган. Сталь остается ("Страна, достойная своих героев" #1)" - читать интересную книгу автора

мусором. Лара была права, не стоило ему на ней жениться. Он, может, и не
женился бы, если бы не ее глаза с поразительными, цвета нефрита зрачками да
не укутанная сумерками лужайка, на которой она лежала, раскрывшись перед
ним. Они и теперь стояли перед ним, отзываясь острыми воспоминаниями об
Имране и завешенной муслином спальне.
Да, глаза, сынок, а еще сиськи. За такие сиськи сам старик Уранн продал
бы душу.
Вот так-то. Мысль, достойная махакского наездника.
Хватит дурью маяться. Считай, тебе само небо улыбнулось.
Эгар поскреб заскорузлым пальцем под шапкой из бычьей шкуры и бросил
взгляд на тающие в сумерках фигуры Руни и Кларна, гнавших стадо к стойбищу.
Все быки здесь принадлежали ему, как и часть тех, что паслись в Ишлинаке,
дальше к западу. На красных и серых флажках, привязанных к копьям, значилось
его написанное по-махакски имя. В степях Эгара знали; в каждом стойбище,
куда бы он ни приезжал, женщины падали перед ним, раздвигая ноги. Если чего
и не хватало ему по-настоящему, то ванны с горячей водой да приличной
бритвы - и то и другое не пользовалось у махаков особой популярностью.
Пару десятков лет, сынок, ты и сам без них обходился. Помнишь еще?
И то верно. Двадцать лет назад взгляды Эгара на мир и жизнь мало чем
отличались от взглядов соплеменников. Холодная вода, общая баня раз в
несколько дней, добрая борода - его все устраивало. В отличие от изнеженных,
манерных южан с мягкой, как у женщин, кожей.
Верно. Но двадцать лет назад ты был полным невежей и не отличал хрен от
рукояти меча. Двадцать лет назад ты...
Двадцать лет назад Эгар ничего, кроме степей, не видал, мнил себя
всезнайкой, потому что старшие братья свозили его в Ишлин-Ичан, где он
оставил свою девственность, и не сбрил бы бороду даже ради спасения
собственной жизни. Он свято верил всему, что говорили братья и отец, а смысл
их поучений сводился, по сути, к следующему: махаки - самые крутые драчуны и
выпивохи на свете; из всех махакских кланов самые лихие - скаранаки; а
северные степи - единственное место на земле, где может жить настоящий
мужчина.
Несостоятельность сей философии Эгар постиг сам - по крайней мере
частично - как-то вечером в одной таверне в Ишлин-Ичане. Топя в вине горе по
отцу, безвременно погибшему под копытами табуна, Эгар ввязался в детскую
драку со смуглолицым южанином, охранявшим, как впоследствии выяснилось,
заезжего ихелтетского купца. Затеял стычку он сам, прилагательное же
"детская" описывало то, с какой легкостью гость из империи побил его, не
обнажив при этом оружия, зато продемонстрировав незнакомую технику
рукопашного боя. Юность, злость и болеутоляющий эффект выпитого помогли
Эгару продержаться какое-то время, но он впервые попал на профессионального
солдата, и результатом стало расставание с иллюзией. Свалившись на пол в
третий раз, он уже не поднялся.
Вот тебе и изнеженные южане. Эгар усмехнулся в бороду.
Сын владельца таверны вышвырнул бесчувственного гостя вон. Протрезвев
на холодке, Эгар сообразил, что смуглолицый солдат с серьезными глазами
пощадил его, хотя мог бы с полным правом убить на месте. Вернувшись в
корчму, он поклонился и принес извинения. Такое тоже пришло ему в голову
впервые.
Южанин принял жест раскаяния со свойственной его народу благородной