"Даниил Лукич Мордовцев. Авантюристы (Историческая повесть времени царствования Екатерины II) " - читать интересную книгу автора

никогда не было pur... Еще девчонкой, в Смольном, она была уже кокеткой...
Продолжайте, Александр Алексеевич.
- Третье, - читал Вяземский, - дворянской опеке взять имение Ляпуновой
в надлежащий присмотр и управление на основании учреждений наших и с тем,
чтобы из оного, во-первых, получала она приличное и достаточное содержание и
затем бы то имение предохранено было от разорения.
- Быть по сему, - подтвердила Екатерина.
- Четвертое, - читал Вяземский, - подпоручика Красовского, яко
праздного человека и подозрительного в обмане ее, Ляпуновой, обещанием
стряпать о Вульфе, получив от нее и деньги, выслать из столицы в Полоцкую
губернию, где брат его жительствует, запретя ему выезжать в обе столицы.
- И в Шклов, - сошкольничал Левушка.
- Почему? - спросила императрица.
- А то и Зорича оберет.
Императрица на это ничего не сказала, а только улыбнулась.
- А о девочках никакой резолюции не положено? - спросила она
Вяземского.
- Девицы Лебедева и Бубнова тогда же освобождены от суда и следствия,
ваше величество, - отвечал он и подал изготовленное по этому делу высочайшее
повеление к московскому главнокомандующему князю Прозоровскому.
Екатерина подписала. Вяземский взял бумаги и откланялся. В кабинете
стало тихо, и Екатерина опять что-то задумалась. Зубов незаметно толкнул
Нарышкина, показал на нее глазами.
- Матушка! - заговорил Левушка. - А ты скучаешь?
- По ком? - спросила она.
- По Храповицкому, матушка.
Она улыбнулась.
- Право же, матушка, ты по нем тоскуешь: как прогнала его от себя, так
и стала задумываться... Да и в кабинете у тебя без Храповицкого скучнее
стало; то ли дело бывало при нем! Сидит тут да перлюстрацией забавляется...
- Нет, - серьезно сказала императрица, - я была несправедлива к
Радищеву, а теперь - к Ляпуновой... Да, тяжело одному быть судьей миллионов.
Она встала и подошла к окну. Нева еще бушевала, но вода пошла на убыль,
и пушка стреляла все реже и реже.

ЭПИЛОГ

ПОД ПИРАМИДАМИ

В 1799 году в Египте, в разгар битвы под пирамидами, когда Бонапарт
сказал свою знаменитую фразу о том, что на него и на его войско "с высот
пирамид смотрит сорок веков", в одну из палаток на перевязочном пункте
внесли раненого офицера и положили на свободную койку. Ему только что
перевязали смертельную рану, нанесенную в бок копьем мамелюка.
На другой койке, рядом с этой, лежал другой раненый в забытьи. Около
него сидел офицер с подвязанной рукой и печально смотрел в лицо забывшегося
товарища.
- Шведы близко... заходят с той стороны Нейшлота... к оружию! -
заговорил вдруг по-русски, в бреду, тот, что лежал в забытьи.
Вновь принесенный раненый слабо повернул голову к тому, который бредил,