"Даниил Лукич Мордовцев. Авантюристы (Историческая повесть времени царствования Екатерины II) " - читать интересную книгу автора

падает и Нева пошла на убыль.
- Ну, слава Богу... А то у меня все сердце переболело за бедных людей,
шутка ли!
Она подошла к своему любимцу и, положив руку на плечо, взглянула ему в
глаза.
- Скажи, Платон, откровенно: не слишком ли я жестоко поступила, сослав
автора этой книги в Сибирь? - спросила она, указывая на лежавшую на столе
книгу.
- Нет, государыня, совсем не жестоко, а больше чем милостиво, - отвечал
Зубов, - ведь сенат присудил его к смертной казни.
- Так-то так, мой друг, - ласково сказала императрица, - а знаешь, что
писал по этому поводу граф Воронцов, Семен?
- Не слыхал, государыня.
- А то, что "если-де за книгу такое наказание, то что же должно быть за
явный бунт?"
- Его, государыня, лорды там, в Лондоне, избаловали, Питты да Гранвили,
оттого он и вольнодумничает, - улыбнулся Зубов.
- Ты прав, Платон: легко ему оттуда так писать... За явный бунт! Да
Радищев хуже бунтовщика, хуже Пугачева! Он хвалит Франклина как начинщика и
себя таким же представляет![20]
- Я помню, государыня, я читал его книгу - превредная!
Императрица положила руку на книгу.
- Тут рассевание заразы французской! Отвращение от начальства!..
Автор - мартинист![21]
- Да, государыня, он действительно стоил казни.
- А не забудь, мой друг! - волновалась императрица. - Когда я
приказывала рассмотреть его дело в совете, чтоб не быть пристрастною, я
велела объявить, дабы не уважали до меня касающееся, понеже я то презираю!
Но, мой друг, j'aime a dire avec Racine:

Celui qui met un frein a la fureur des flots,
Sait aussi des mechants arreter les complots.
Soumis avec respect a la volonte sainte,
Je crains Dieu - et n'ai point d'autre crainte.[22]

[23]

Зубов молчал. Он видел, что государыня взволнована, и не знал, как
отвлечь ее от мрачных мыслей, которым она в последнее время все чаще и чаще
предавалась. Поэтому он обрадовался, когда за портьерой услыхал голос Льва
Нарышкина, который говорил:
- Ну, Захарушка, говори: слава Богу!
- Что, батюшка, Лев Александрович! - слышался голос Захара. - Али вода
убывает?
- Убывает, Захарушка, убывает.
- Да вы, батюшка, мокрехоньки!
- Еще бы! Ведь поросят своих спасал.
Екатерина улыбнулась. Она уж догадалась, что Левушка выдумал
какую-нибудь проказу, чтоб отвлечь ее от хандры, чаще и чаще посещавшей
стареющую императрицу.