"Даниил Лукич Мордовцев. Сидение раскольников в Соловках (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

потопало: края его чуть заметно чернели в пенящихся бурунах, и только
виднелись руки, протягивающиеся к небу, словно рассвирепевшее небо
собиралось бросить им спасительные веревки, а на мачте и на снастях
отчаянно бились те, которые искали спасения повыше от зияющей и клокочущей
бездны.
Не успело воеводское судно настигнуть погибавшее, как последнее
совсем захлестнуло темно-зеленым с белым гребнем буруном. Руки, тянувшиеся
к небу, разом упали и замолкли на клокочущей поверхности моря, то
подымаясь, то исчезая в воде.
- Кидай причалы! Подавай концы, детушки! - не выпуская из рук руля,
повелительно и с мольбою кричал старый помор-кормщик.
Взвились в воздухе, разматываясь и кружась волчком, бичевы и веревки
и упали в воду в том месте, где потопавшие боролись с волнами, бледные, с
исказившимися от ужаса лицами. Иной, видимо, с отчаянием и злобой
погибающего отбивался от топившего его, не умевшего плавать и держаться на
воде соседа. Иные руки хватались за веревки, другие, безнадежно поколотив
воду, исчезали совсем под нею. Более умелые и сильные боролись с волнами
сами и плыли к спасительному судну.
- Православные, спасите Киршу! Полуголове помогите, батюшки! -
взмолился воевода, забыв свой собственный страх.
А Кирша, стрелецкий полуголова, взобравшись на мачту потонувшего и
уже скрывшегося под водою судна, не чувствуя, что сама мачта опускается
все ниже и ниже, умолял сиплым голосом:
- Православные! Отцы мои! Не покиньте! Тону.
Набежавшим буруном тряхнуло мачту, руки Кирши скользнули по мокрому
дереву, и он, подняв руки к небу, исчез под водою.
- Господи! Помяни во царствии раба... Господи! - с ужасом шептал
воевода, безумно озираясь.
- Да, прогневались на нас святые угоднички Зосима-Савватий за то, что
мы хотим их святую обитель разорить, - твердил старый кормщик. -
Преподобные, помилуйте!


II. ЧЕРНЫЙ СОБОР И ПОСОЛ КИРША

На другой день после грозы и бури стояло чудное летнее утро. Море,
накануне всколыхнувшееся мгновенно налетевшею бурею и разметавшее
стрелецкую флотилию, теперь снова улеглось на покой и казалось еще
голубее, чище и приветливее, чем было до бури. Остров, святая вотчина
преподобных Зосимы и Савватия, с темною зеленью, иглистыми лесами и резко
очерченными берегами, у которых кружились, реяли в прозрачном воздухе,
плакали и выпискивали на разные голоса чайки, мартыны-рыболовы и
острохвостые стрижи, казалось, радостно тянулся к небу своими церквами и
башнями, словно так и вышедшими, как из купели, из голубой морской пучины.
Спасшиеся от потопления стрелецкие суда-большаки и кочи тихо, едва заметно
колыхались у берега на поверхности глубокой соловецкой губы, красиво
окаймленной зеленью и серыми, проросшими мохом камнями.
Но в самом монастыре было неспокойно. Во всей святой обители
господствовала необычайная тревога. Монастырские ворота и все входы и
выходы были заперты. По стенам ходили часовые с ружьями, зорко следя за