"Альберто Моравиа. Дом, в котором совершено преступление" - читать интересную книгу автора

непрерывный шум дождя, заглушаемый время от времени порывами ветра, которые,
словно отягощенные влагой крылья какой-то огромной усталой птицы, бились в
окно с неплотно прикрытыми створками, - вся условность, театральность сцены,
разыгрываемой сейчас у него перед глазами в назойливо-элегантной обстановке
этой гостиной, - все это сверх меры раздражало и без того натянутые нервы
Луки, расхаживавшего взад и вперед по комнате в ожидании, пока Марта не
осветит ему всех тех таинственных обстоятельств, на которые до сих пор
только намекала. "Всегда она так, - в раздражении думал он, перебирая в
памяти перипетии их прошлых отношений. - Эффектные мелодраматические жесты,
туманные многозначительные недомолвки, намеки на какие-то душевные драмы,
какие-то страшные несчастья, роковые, меланхолические позы, а за всем этим,
если посмотреть поближе, холодный расчет, слабости, оборачиваемые в свою
пользу, обманутые желания, материальная выгода, извлекаемая из любого
положения".
- Слушай, - не удержавшись, резко прервал он затянувшееся молчание, не
устраивай мне трагедий, ведь теперь-то я тебя знаю, со мной все эти тайны не
помогут: за твоими драмами нет ровно ничего... Просто ты не можешь обойтись
без того, чтобы не придумать себе бог знает каких мучительных противоречий,
между которыми ты якобы мечешься... И другим хочешь внушить то же самое,
черт побери! Но нет, повторяю, со мной этот номер не пройдет. К тому же,
сколько бы ты ни отмалчивалась, а твоя машина, этот дом, эта мебель - все
говорит за себя. Нет, повторяю тебе, твои дела идут превосходно, гораздо
лучше, чем мои: у тебя есть деньги, комфорт, развлечения - словом, твой
Мелони ни в чем тебе не отказывает.
Мелони - это и был тот пожилой богатый человек, который два года назад
отнял у него Марту. При его имени она вздрогнула и задумчиво посмотрела на
Луку.
- Лука, не дури! - сказала она просто.
Это было правильное слово. Действительно, бросая ей свои иронические
упреки, Лука, сам не зная почему, чувствовал, что ведет себя как дурак.
Однако, несмотря на это горькое ощущение ничтожности всего сказанного, Лука
не желал сдаваться.
- Как так? - спросил он, останавливаясь посреди комнаты. - Неужели ты
будешь отрицать, что живешь в свое удовольствие, а Мелони выполняет каждый
твой каприз?
Они посмотрели друг другу в глаза.
- Мелони? - медленно проговорила она. - А ты знаешь, где сейчас Мелони?
- Где?
- Его арестовали сегодня утром, - отвечала она, потупясь, с видом
глубокого разочарования. - А днем его перевели в тюрьму...
Лука встал как вкопанный, оперся руками на спинку кресла и некоторое
время молча и неподвижно смотрел на Марту. Он ненавидел Мелони всей душой,
ненависть его обострялась горечью унижения и презрением. Эта новость об
аресте соперника, сперва ошеломившая его, принесла ему чувство глубокого
удовлетворения; то было эгоистическое и вместе с тем беспристрастное
удовлетворение человека, чья неприязнь к кому-то в конце концов совпадает с
нелицеприятной суровостью закона.
- Я очень рад, - безжалостно, с расстановкой произнес он наконец, как
бы смакуя свои слова и их смысл, - я очень рад: он получил по заслугам.
Будем надеяться, что ему припаяют несколько лет каторги.