"Альберто Моравиа. Равнодушные" - читать интересную книгу автора

чувства редкой в наши дни деликатности, а может, даже по недомыслию, я
никогда себя не выпячиваю, не говорю о себе и потому остаюсь непонятой и
неоцененной, по достоинству... Однако, если я слишком добра, скромна и
великодушна, это еще не значит, что кому-либо позволено оскорблять меня при
всяком удобном случае... - Она в последний раз пронзила любовника гневным
взглядом, опустила глаза и принялась меланхолично перекладывать лежавшие
перед ней вилки и ложки:
На лицах у всех остальных отразилось величайшее уныние.
- У меня и в мыслях не было оскорбить вас, - миролюбиво ответил Лео. -
Да и что я такого сказал?! Что из всех четверых я один доволен жизнью.
- О, вполне понятно! - с явным намеком сказала Мариаграция! - У вас нет
причин быть ею недовольным.
- Послушай, мама, - вмешалась в разговор Карла, - он не сказал ничего
обидного.
Карлой овладело отчаянье. "Покончить со всем, - думала она, глядя на
перезрелую и по-детски обидчивую мать, которая, опустив голову, казалось,
пережевывала свою ревность. - Покончить со всем этим, любой ценой изменить
жизнь". В голову приходили самые нелепые идеи - уйти из дому, раствориться в
лабиринте улиц. На память пришли вкрадчивые слова Лео: "Тебе нужен такой
человек, как я". Это будет настоящим концом всего.
И концом ее долготерпения. "Он или другой, не все ли равно", - подумала
она. Она перевела взгляд с матери на лицо Лео. Вот они, неизменные лица
спутников ее жизни: упрямые, тупые, неспособные понять ее порывы. Она
опустила глаза и уставилась в тарелку, где остывший соус уже подернулся
пленкой.
- А ты вообще помолчи, - приказала мать Карле. - Тебе этого не понять.
- Уважаемая синьора! - протестующе воскликнул Лео. - Я тоже ничего не
понял.
- Вы, - хмуря брови, многозначительно сказала Мариаграция, - отлично
меня поняли.
- Возможно, - пожав плечами, ответил Лео. - Но...
- Молчите!.. Ни слова больше! - прервала его Мариаграция. - Для вас
самое лучшее тоже помолчать. На вашем месте я была бы тише воды, ниже травы.
В столовой стало совсем тихо.
Вошла служанка и быстро убрала посуду.
"Ну, кажется, буря миновала, и скоро проглянет солнце", - подумал
Микеле, видя, как постепенно проясняется лицо матери. Он поднял голову и без
тени улыбки спросил:
- Итак, инцидент исчерпан?
- Безусловно, - подтвердил Лео. - Мы с твоей матерью помирились. Разве
мы с вами не помирились, синьора?
На крашеном лице Мариаграции мелькнула слабая улыбка, - она отлично
знала этот вкрадчивый голос еще с тех лучших времен, когда была молода, а
любовник был ей верен.
- Вы думаете, Мерумечи, - сказала она, кокетливо поглядев на свои
холеные руки, - что так легко - взять и простить?
Сцена становилась явно сентиментальной. Карла задрожала от обиды и
опустила глаза, Микеле презрительно усмехнулся.
"Все ясно. Мир заключен. Обнимитесь, и не будем об этом больше
вспоминать".