"Ги Де Мопассан. Малышка Рок" - читать интересную книгу автора

Подобрав вещи, Ромпель решил: "Снесу-ка их господину мэру", - и опять
пустился в путь, но уже глядя в оба, чтобы чего-нибудь не прозевать.
Внезапно он отпрянул, словно налетев на шлагбаум: в нескольких метрах
от него на мху простерлось обнаженное детское тело. Это была девочка лет
двенадцати. Она лежала на спине, разметав руки и раскинув ноги; лицо ее
прикрывал носовой платок, на ляжках запеклись кайли крови.
Вытаращив глаза, Медерик подобрался к ней на цыпочках, словно ему
грозила опасность.
Что это? Неужели спит? Но он тут же сообразил, что никому не придет в
голову спать нагишом в половине восьмого утра под деревьями, где всегда
сыровато. Выходит, она мертва и здесь преступление! При этой догадке по
спине у него побежали мурашки, даром что он был старый солдат. Он не верил
своим глазам: убийство, да еще ребенка, случалось в их краях крайне редко.
К тому же ран не видно, только ноги чуть запачканы кровью. Как же ее убили?
. Медерик подошел вплотную, оперся на палку и присмотрелся к девочке.
Конечно, он ее знает, как каждого в округе, но пойди угадай, кто она,
когда лица не видать! Он уже нагнулся и протянул руку к платку, но его
удержала неожиданная мысль.
Вправе ли он менять положение трупа до прибытия судебных властей?
Правосудие казалось ему чем-то вроде генерала, от которого ничто не
ускользает, которому оторванная пуговица говорит не меньше, чем ножевая
рана в живот. А вдруг под платком таится главная улика? Это же
вещественное доказательство, и оно может утратить силу от неловкого
прикосновения.
Он выпрямился с намерением бежать к мэру, но тут его остановила
другая мысль. Если девочка жива, ее нельзя оставлять одну в таком
состоянии. Он осторожно опустился на колени, на всякий случай - подальше
от тела, и притронулся к ноге. Она уже окоченела: ее сковал тот леденящий
холод, которым так страшит нас мертвая плоть и который исключает всякие
сомнения. Позже письмоносец рассказывал, что при этом ощущении все в нем
перевернулось и во рту у него пересохло. Он вскочил и бросился через рощу
к дому Ренарде.
Он бежал, как на учении: наклонив голову, сжав кулаки; палка торчала
у него под мышкой, кожаная сумка с письмами и газетами мерно била его по
боку.
Дом мэра стоял на краю рощи - она заменяла Ренарде парк - и одним
углом выходил на маленькую заводь, образуемую здесь Брендий.
Это большое старинное здание из серого камня, выдержавшее в былые
времена не одну осаду, заканчивалось огромной квадратной двадцатиметровой
башней, подножие которой уходило в воду.
Когда-то с вершины этого укрепления дозорные наблюдали за
окрестностями. Неизвестно почему его окрестили башней Ренара-Лиса; от
этого прозвища, видимо, и пошла фамилия владельцев поместья,
принадлежавшего их семье уже более двух столетий: Ренарде были из тех
буржуа-полудворян, которыми изобиловала дореволюционная провинция.
Почтальон влетел в кухню, где завтракали слуги, и крикнул:
- Господин мэр уже встал? Мне надо его видеть!
Человеком Ромпель считался степенным, основательным, и все поняли:
случилось что-то серьезное.
Ренарде доложили, и он велел впустить посетителя. Почтальон, бледный,