"Ги де Мопассан. О кошках" - читать интересную книгу автора

пожалуй, из всех живых существ, шаги которого всегда неслышны.
Это было прошлым летом, здесь, на берегу Средиземного моря.
В Ницце стояла ужасная жара, и я стал расспрашивать, нет ли в горах
прохладной долины, куда местные жители ездят подышать свежим воздухом.
Мне указали долину Торан. Я решил взглянуть на нее.
Сначала надо было доехать до Грасса, города, известного своими духами.
Я расскажу о нем в другой раз и опишу, как делают цветочные эссенции и
квинтэссенции, за которые платят до двух тысяч франков за литр.
Я провел вечер и ночь в старой городской гостинице, убогом постоялом
дворе, где качество пиши было столь же сомнительно, как и чистота комнат.
Наутро я продолжал путь.
Дорога шла в гору, вдоль глубоких оврагов, под нависшими бесплодными,
острыми и дикими скалами. Я недоумевал, почему мне указали для летнего
отдыха такое странное место, и уже подумывал, не повернуть ли обратно и в
тот же вечер возвратиться в Ниццу, как вдруг увидел перед собой на горе,
казалось, загородившей всю долину, огромные, великолепные развалины; в небе
отчетливо вырисовывались башни, обвалившиеся стены, вся причудливая
архитектура заброшенной крепости. Это был древний замок командоров ордена
тамплиеров, властвовавших некогда над всем округом Торан.
Я обогнул гору, и передо мной сразу открылась долина, зеленая,
прохладная, зовущая к отдыху. В глубине - луга, речка, ивы; на склонах - ели
до самого неба.
По ту сторону долину, напротив командорства, но немного ниже,
возвышается другой, обитаемый замок, замок Четырех Башен, выстроенный около
1530 года. Однако на нем еще не заметно никаких признаков Ренессанса.
Это - массивное, мощное квадратное здание, твердыня с четырьмя
сторожевыми башнями по бокам, как и указывает его название.
У меня было рекомендательное письмо к владельцу этого замка, и он не
захотел и слышать, чтобы я остановился в гостинице.
Долина действительно была прекрасна, самое очаровательное место для
летнего отдыха, о каком только можно мечтать. Я гулял до вечера, а потом,
после обеда, поднялся в отведенные мне покои.
Я прошел сначала через гостиную, стены которой были обиты старой
кордуанской кожей, потом через другую комнату, где при свете свечи увидел
мимоходом старинные женские портреты, те портреты, о которых Теофиль
Готье[6] писал:

Люблю я видеть блеклые овалы.
Портреты некогда прекрасных дам,
Что держат в пальцах стебель розы - вялой,
Как подобает вековым цветам,[4] -

и вошел в спальню, где мне была приготовлена постель.
Оставшись один, я огляделся. Стены были обтянуты старинной узорной
тканью: на фоне голубых пейзажей поднимались розовые башни, и большие
фантастические птицы порхали среди листвы из драгоценных каменьев.
Туалетная комната находилась рядом, в башенке. Окна, высеченные в толще
стен, узкие снаружи и расширявшиеся внутрь, были, в сущности, бойницами,
отверстиями, через которые убивали людей. Я запер дверь, лег и заснул.
И мне приснился сон - а во сне почти всегда видишь что-нибудь из того,