"Ги де Мопассан. О кошках" - читать интересную книгу автора

полузадушенная, хрипящая, издыхающая. Она извивалась, скребла землю когтями,
подпрыгивала, падала обессиленная, вскакивала опять, и ее хриплое, частое
дыхание напоминало шум насоса; этот ужасный звук запомнился мне навсегда.
Я мог бы взять лопату и перерубить силок, мог пойти за слугой или
позвать отца. Но нет, я не двинулся с места и с бьющимся сердцем, с
трепетной и жестокой радостью смотрел, как она умирает: ведь это кошка! Будь
это собака, я скорее перегрыз бы медную проволоку собственными зубами, чем
дал бы животному мучиться лишнюю секунду.
И когда кошка околела, околела совсем, но была еще теплая, я потрогал
ее и дернул за хвост.

II

А между тем кошки прелестны, прелестны именно потому, что, лаская их -
когда они трутся о нас, мурлычат, лежат, свернувшись на наших коленях, и
смотрят на нас своими желтыми глазами, как будто не видя нас, - мы понимаем
все непостоянство их нежности, весь предательский эгоизм их наслаждения.
Есть женщины, которые вызывают такое же чувство, очаровательные, милые
женщины с ясными и лживыми глазами, избирающие нас для того, чтобы
понежиться около любви. Когда они раскрывают объятия, протягивают губы,
когда сжимаешь их с бешено бьющимся сердцем, когда наслаждаешься чувственной
и упоительной радостью их изысканной ласки, ты обнимаешь кошку, кошку с
когтями и клыками, коварную, лукавую кошку, влюбленного врага, который
укусит, когда устанет от поцелуев.
Все поэты любили кошек. Бодлер[3] божественно воспел их. Известен его
изумительный сонет:

Любовник и мудрец, дотягивая дни,
Равно влюбляются, в томленьях неизбежных,
В сокровище семьи - в котов, больших и нежных.
Что домоседствуют и зябнут, как они.

А те, познанию друзья и сладострастью,
Полночной тишиной и жутью дорожат;
Их погребальными б избрал конями Ад,
Когда б надменность их склонилась перед властью.

Во сне привычно им то благородство поз,
Что сфинксы выбрали, дремля в песках забытых,
В объятьях призрачных и беспредельных грез;

Снопы волшебных искр в их чреслах плодовитых,
И блестки золота, как самый тонкий прах,
Звездятся, зыбкие, в таинственных зрачках.[4]

III

Как-то раз мне довелось испытать необычайное чувство, как будто я попал
в заколдованный замок Белой Кошечки[5], в волшебный дворец, где царствовало
одно из этих гибких, таинственных, волнующих животных, единственное,