"Джон Мур. Срази и спаси! " - читать интересную книгу автора

что мог помыслить, будто принцесса Глория хоть в чем-то может оказаться не
совсем невинной, чистой, целомудренной и непорочной.
В конце-то концов, не зря же ему дали имя Шарм.

* * *

Солнце поднялось над краем, ласкающим взор зеленью полей и сочных
пастбищ, над краем, чьи полноводные ручьи кишели форелями, чьи вековые
дремучие леса изобиловали оленями, над краем, чьи мощенные булыжником дороги
и ухоженные деревушки свидетельствовали о расцвете торговли и плодотворных
радостных трудах счастливого населения. Это было королевство Иллирия, не
самое большое, но, бесспорно, самое преуспевающее из многочисленных
королевств на широкой равнине между горами и морем. Оно, как и остальные
двадцать, было древней страной со славной долгой историей и множеством
легенд, восходящих к седой старине. Немало знатных родов там могли
проследить свое происхождение на сто поколений назад, немало колодцев там
поили жителей водой тысячу лет, немало замков уже крошились под тяжестью
веков. Это была страна, лелеявшая свои традиции и обычаи, и ее жители высоко
почитали честь, справедливость и семью. Им нравились мужчины - сильные и
смелые, женщины - красивые и верные, котята - тепленькие и пушистенькие,
девушки - невинные, чистые, целомудренные и непорочные, а также собаки, у
которых слюна капала из пасти не очень обильно. Да и вообще Иллирия, что
важнее всего, была волшебной страной, колдовской страной (как и все страны в
те дни), страной чудес и таинственностей. И это была страна, которая рождала
героев.
Ибо вопреки процветанию Иллирии, ее оптимизму и добродушию, ее крепким
нравственным устоям, прочности ее семейных и общественных уз, в ней все же
встречались злонамеренные граждане. Больные душевно, с непредсказуемым
поведением. Алчно возжаждавшие богатства и власти. И просто такие, кому все
на свете обрыдло.
В принце Шарме не было и капли злонамеренности, но в это утро он входил
в категорию тех, кому все на свете обрыдло. Его сапоги стучали по натертому
дубовому паркету отцовского дворца, а кожаный ягдташ хлопал его по боку. Он
готовился к спору с отцом и в уме уже слагал язвительные тирады и филиппики,
которыми ответит на отказ короля исполнить его просьбу. Ну а пока он
прилагал доблестные, как ему казалось, усилия поддерживать приятный и
шутливый разговор:
- Ты видел молочные железы этой девочки, Венделл? Они безупречны. И то,
как они сохранили форму, когда она поднялась со стола? Бьюсь об заклад, они
потверже моих бицепсов. И Боже мой, как торчали ее соски! Почти продырявили
плащ.
- Государь, - сказал Венделл, - могу я говорить откровенно?
- Естественно, Венделл. Валяй.
- Заткнитесь, а? Все четыре дня обратного пути вы ни о чем, кроме
грудей принцессы Глории, слова не сказали.
- Это великолепные груди, Венделл. Когда станешь постарше, так
научишься ценить такие груди.
- Еще чего! - буркнул Венделл. - Ненавижу девчонок.
- Это у тебя скоро пройдет.
- Так и норовят запустить пальцы мне в волосы. Терпеть этого не могу.