"Майкл Муркок. Дочь похитительницы снов (Хроники Эльрика из Мельнибонэ #5)" - читать интересную книгу автора

пришедших на смену СА Эрнста Рема, которые когда-то привели Гитлера к
власти, а ныне стали для него помехой. Стояла ранняя весна, повсюду
виднелись нерастаявшие сугробы. Тогда и сам Рем еще не догадывался, что в
разгар лета Гитлер устроит ему и его соратникам "ночь длинных ножей".
Главным врагом Рема, стремительно набиравшим висты, был маленький и
невзрачный Генрих Гиммлер, глава СС, бывший птицевод, носивший пенсне и
постепенно становившийся правой рукой Гитлера...
Мой слуга Рейтер отворил дверь и, как положено, принял у кузена его
визитную карточку. А затем, подчеркнуто выговаривая каждый слог, объявил,
что нас посетил капитан Пауль фон Минкт. Прежде чем Рейтер провел гостей в
отведенные им комнаты, Гейнора дважды назвали капитаном фон Минктом -
сначала водитель, а потом и лейтенант Клостерхейм, узколицый пруссак,
глубоко посаженные глаза которого так и сверкали из-под бровей.
В своем черном с серебром мундире, с черно-красной свастикой на
рукаве, Гейнор выглядел весьма импозантно. Держался он просто и даже
вполголоса пошутил насчет необходимости появляться на людях в мундире.
После того как он немного отдохнул с дороги, я пригласил его перед ужином
подышать воздухом на террасе. Водитель и лейтенант Клостерхейм должны были
обедать отдельно от нас, вместе с моими слугами. Мне показалось,
Клостерхейму это не понравилось, но он принял мои слова с видом человека,
слишком уж привычного к оскорблениям, чтобы разозлиться всерьез.
Признаться, я был рад, что он ужинает не с нами. Кому приятно сидеть за
столом в компании покойника? А мертвенно-бледный Клостерхейм, с лицом,
туго обтянутым кожей и напоминавшим череп, производил именно такое
впечатление.
Вечер выдался относительно теплый. Солнце село, над горизонтом взошла
луна, выбелив своим светом окрестности замка, совсем недавно тонувшие в
багрянце заката. Скоро снег растает. Право, жаль; не хочется, чтобы зима
кончалась.
Я закурил - и вдруг заметил краем глаза некое движение. В следующий
миг из кустов у подножия стены выскочил крупный белый заяц. Он выбежал на
открытое место, остановился, огляделся, сделал шажок-другой... Этот заяц
был как две капли воды похож на того, которого я видел в своих снах. Я
чуть было не окликнул его, но сдержался: не хватало, чтобы меня сочли
помешанным или заподозрили в чем-то предосудительном - а с нацистов
станется. Но как велико было желание докричаться до зайца, уверить его,
что никакая опасность ему не грозит! Я чувствовал себя как отец,
беседующий с сыном.
Но вот заяц собрался с мыслями - и побежал дальше. Я наблюдал, как он
бежит - лапы взметали снег, окутывавший его легкой, невесомой дымкой - по
направлению к дубам, что росли поодаль. За моей спиной скрипнула дверь, и
я обернулся. А когда вновь повернулся к парапету, зайца уже нигде не было
видно.
Гейнор, облачившийся в вечерний наряд, взял сигарету из моего
портсигара и изящно прикурил. Мы заговорили о пустяках, сошлись на том,
что лунный свет на снегу и на островерхих крышах придает городку Бек
неизъяснимое очарование. Потом помолчали - как истинные романтики, мы
наслаждались зрелищем, которое Гете непременно обратил бы в тему для
рассуждения.
Я упомянул, что видел белого зайца, бегущего через луг.