"Майкл Муркок. Город в осенних звездах" - читать интересную книгу автора

трусливым консерватором, а Марат-ничтожнейшим слабаком,
горе-революционером.
Я мог только молиться о том, что дорожная пыль и двухдневная уже щетина в
достаточной мере изменят мой облик. Когда бывший соратник мой-просветитель
вновь обратился ко мне, я придал голосу своему выражение этакой плаксивой
угодливости.
- От кого же у вас предписание, гражданин?-спросил он.
- От Коммуны. Поручение, данное мне гражданином Эбером лично.-Последнее,
разумеется, призвано было произвести впечатление на Монсорбье.
- Есть у вас документы?-Он протянул руку в белой перчатке. Серебристые
капли дождя стекали по черной кожи его
плаща.-Гражданин,-в нетерпении пошевелил он пальцами,-я обязан проверить
ваши бумаги.
- Кто давал вам полномочия?
- Народ!-напыщенно отозвался он.
Я, однако, не отступал от избранной мною роли.
- Но кем конкретно из представителей народа заверены ваши собственные
предписания, гражданин? Прежде чем я покажу вам свои документы, полагаю, я
должен сначала взглянуть на ваши.
Мои бумаги секретны.
- Как и мои.
- Здесь уже близко граница. Со всех сторон нас окружают враги. Откуда мне
знать, гражданин, может быть, вы вообще пруссак.-Мне оставался только
стремительный натиск.
Нападение, как известно, лучшая защита.
- Это вы, гражданин, говорите с акцентом, не я.-Голос его звучал ровно,
все еще как бы задумчиво.-Я настоящий француз. Но вот у вас, гражданин
"Тайное Предписание", и акцент, и манеры германские.
- Я не приму это как оскорбление. Разве Лоррен германец? Я верный
республиканец. Я пришел в революцию задолго еще до того, как вы,
аристократы, стянули свои сапоги из телячьей кожи и заладили притворяться
крестьянами, как при Людовике вы притворялись этакими идиллическими
пастушками.-У меня оставалось единственное оружие: риторика и
агрессивность.
Монсорбье нахмурился.
- С чего это вдруг вы меня осыпаете оскорблениями? Или, может быть, страх
заставляет вас щелкать зубами, точно выдра в капкане, а, гражданин? Почему
и чего вы боитесь?- Один взмах руки, и все пятеро людей его тут же
спешились, вытащили мушкеты и взяли их наизготовку. Я же, не тратя времени
даром, взлетел в седло, вдавил шпоры в бока бедной моей лошаденки и
пронесся прямиком сквозь их строй. Копыта лошадки скользили в размытой
грязи, ноздри ее раздувались, грива летела по ветру; мушкеты стреляли по
всем направлениям, пули со свистом летели вдогонку. Все мимо.
Вскоре я съехал с дороги и понесся галопом по густо усыпанному листьями
мху в надежде на то, что мне все же удастся спастись от погони и пересечь
швейцарскую границу, не побеспокоив охранников.
Голос Монсорбье, однако, раздавался пока еще слишком близко,-он кричал
своим людям, чтобы те прекратили стрельбу и догнали меня. Но первоначальное
их смятение все же дало мне преимущество в пару минут, и я уж намеревался
использовать преимущество это в полной мере. К тому же, лошадка моя