"Жанна Монтегю. Наваждение" - читать интересную книгу автора

отважится пойти на болото под покровом ночи. Темное, таинственное, оно
подступало со всех сторон, и по его неподвижной маслянистой глади то и дело
пробегала зыбь от проплывавшего под водою аллигатора. Тишину нарушали лишь
черепахи, с плеском плюхавшиеся в воду, да перекликавшиеся огромные лягушки.
Словно погруженная в гипнотический сон, она повернула обратно и,
оставив трясину позади, вернулась в заброшенный сад. Почва мягко пружинила
под копытами. Раздвинув густую лиственную завесу, она различила белоснежные
колонны, залитые лунным светом.
Направив лошадь к особняку, она с гневом и отчаянием до боли сжала в
руках поводья. Повсюду были приметны следы упадка и запустения, а между
кипарисами, обрамлявшими главную аллею, буйно разрослась высокая трава. Но к
отчаянию примешивалась и гордость: пережив бури и невзгоды, особняк
оставался элегантным. Широкие лестницы, чьи изящные пролеты вели на галереи
верхних этажей, сохранились почти полностью. Пострадали только нижние
ступени, потрескавшиеся под натиском упрямых растений, чьи корпи и стебли
год за годом пробивались сквозь фундамент.
Она соскочила с лошади и с глухо бьющимся сердцем накинула поводья на
ограду близ garconniere* - холостяцкой части дома, обособленной от основных
покоев и обращенной в глубину сада. Здесь когда-то жили ее братья, а прежде,
по заведенному обычаю, - ее отец и дядя. Взрослея, они переселялись из
большого дома в это место, куда могли приводить своих приятельниц и где их
шумные юношеские забавы не досаждали бы взрослым.
______________
* Холостяцкая квартира (фр.).

В отдалении она смогла разглядеть очертания бараков, где некогда жили
рабы, и мастерских для обработки сахарного тростника. Многие годы там царило
полное запустение, но женщина словно наяву различала смуглые фигуры,
сновавшие в темных тесных помещениях, слышала негромкий гул голосов и визг
детей, игравших в пыли перед бараками. Большинство малышей были
эбонитово-темными, но в некоторых явно угадывалась кровь их белых хозяев. О
таких мелочах, как правило, не упоминали в стенах горделивого каменного
особняка, особенно в присутствии изысканных, нежных хозяйских жен и дочерей.
Одна из разломанных рам, болтавшаяся под окном верхней галереи,
пронзительно скрипела под порывами ветра. Было ли это скрипом несмазанной
петли или голосом давно усопшего обитателя дома - одного из тех, кто обладал
полным правом сюда являться? Не было ли это плачем по давно минувшим
временам, когда род этой женщины безраздельно правил в здешних местах,
распоряжаясь судьбами и неодушевленных предметов, и одушевленных созданий -
будь то звери или люди? И не призывал ли ее этот голос бороться за то, чтобы
здесь все стало как прежде?
На мгновение она застыла, вслушиваясь в мертвый плач, всматриваясь в
свой старый дом, и в душе ее закипал обжигающий гнев. С некогда сиявших
непорочной белизной деревянных перил облупилась краска, чудесные кованые
решетки покрылись рыжей ржавчиной, растрескавшиеся стены и колонны сплошь
были завиты плющем. Да разве могло такое случиться с ее домом? Нет, никогда!
Наконец она овладела собою и поднялась по ступеням, едва различая
окружающее из-за слез, застилавших глаза, - оттого, пусть ненадолго,
внутренность дома предстала пред нею такой, какой она была прежде: стол в
обеденной зале застлан парчовыми скатертями и сервирован хрустальными и