"Рита Мональди, Франческо Сорти. Imprimatur: В печать " - читать интересную книгу автора

выглядывали торговец уксусом и продавец прессованного снега, окруженные
детворой, чьи голоса за мгновение до этого звенели на всю улицу.
Тем временем мой хозяин г-н Пеллегрино де Грандис установил на пороге
нашего заведения столик, а капитан, затребовавший до того список
постояльцев, приступил к перекличке.
- Отец Хуан де Робледа из Гранады.
Поскольку мне еще не доводилось присутствовать при закрытии на
карантин - я не имел о нем ни малейшего понятия, - поначалу мне пришло в
голову, что нас всех собираются задержать и препроводить в тюремный дом.
Рядом со мной раздался шепот Бреноцци, уроженца Венеции:
- Н-да, вот так переплет!
- Отец Робледа, - нетерпеливо повторил капитан. Схватившись с
вооруженными стражниками, иезуит упал.
Поднявшись и удостоверившись, что все выходы перекрыты, он поднял было
свою волосатую руку, но его тут же оттеснили. Святой отец прибыл к нам из
Испании несколько дней назад и с тех пор не переставал подвергать наш слух
тяжелым испытаниям.
- Аббат Мелани из Пистойи, - уткнувшись носом в список, выкрикнул
капитан.
Словно белые птицы, в темноте взметнулись вверх кружева, согласно
французской моде выпущенные из-под обшлагов самого недавнего нашего
постояльца, стоило ему заслышать свое имя, а его маленькие треугольные
глазки сверкнули подобно стилетам. Иезуит ни на йоту не посторонился, когда
Мелани спокойным шагом прошествовал в нашу сторону. Надо сказать, что именно
аббат заварил всю эту кашу, подняв тревогу. А дело было так.
Утром со второго этажа донеслись его крики, услышанные всеми. Мой
хозяин, быстро-быстро перебирая своими длинными ногами, бросился наверх. Но
на пороге большой комнаты, обращенной окнами на Орсо, замер. В ней проживали
два наших постояльца: г-н де Муре, пожилой французский дворянин, и
сопровождавший его Помпео Дульчибени, уроженец Марша. Г-н де Муре, имевший
привычку к ножным ваннам, сидел в кресле, опустив ноги в лохань, однако на
этот раз поза его была не совсем обычной: он как-то криво откинулся на
спинку, а руки бессильно свесились вниз. Аббат Мелани был рядом и
придерживал верхнюю часть его туловища, судя по всему, пытаясь вернуть его к
жизни. Пока он расстегивал ворот сюртука француза, тот неподвижно уставился
на что-то за спиной своего спасителя и как будто буравил Пеллегрино своими
большими удивленными глазами, издавая нечленораздельные звуки. Пеллегрино
обратил внимание на то, что аббат вовсе не звал на помощь, а громко и горячо
о чем-то допытывался. Он говорил по-французски, и поэтому мой хозяин ничего
не понял, однако у него сложилось впечатление (позднее он поделился им с
нами), что, помогая старику, Мелани как-то очень уж энергично тряс его, и
потому Пеллегрино устремился к несчастному, дабы спасти его от чрезмерного
приложения сил. Тогда-то г-н де Муре и пролепетал предсмертные слова,
давшиеся ему с таким трудом: "Ах! Так это правда!" Он простонал их
по-итальянски, после чего навеки умолк. Взгляд его все еще был прикован к
содержателю постоялого двора, а изо рта уже вытекала струйка зеленой слюны.
Так он и отошел в мир иной.
- Старик, es el viejo *[это старик (исп.)], - прошептал на смеси
итальянского и испанского отец Робледа, исполнившись ужаса и задыхаясь,
стоило нам услышать из уст двух переговаривающихся между собой вполголоса