"Жаклин Монсиньи. Божественная Зефирина ("Зефирина" #1) " - читать интересную книгу автора

переговаривались друг с другом: все находились в ожидании и в крайнем
возбуждении.

Воры и разбойники, казалось, объявили передышку на этот день, оставив
горожан и лавочников в покое.

Монахи, нищие, паломники, продавцы сувениров и благочестивых картинок,
уличные певцы и торговцы вином вносили несказанную суматоху.

Зефирине хотелось получить все: пряник, портрет Франциска, грушу,
горячее молоко, даже копченую селедку! Ипполит и Сенфорьен сбивались с ног,
стараясь угодить всем капризам своей юной госпожи. Счастливая Зефирина,
смеялась, делила лакомства с Бастьеном. У нее кружилась голова. Сколько
пышных нарядов, золота, драгоценностей! Казалось, Париж хотел показать
маленькой девочке все свои богатства, чтобы таким образом заставить ее
позабыть зловонный запах его клоак.

Кумушки здоровались друг с другом, кивая накрахмаленными чепцами.
Драгоценные украшения, золотые цепи и парчовые платья переливались всеми
цветами радуги на высокомерных знатных дамах, стоявших у своих окон.

Во всех домах стоял гомон, как в птичнике. Лишь один двор, построенный
в прошлом веке и находившийся напротив светлого и современного особняка
Багателей, сооруженного к свадьбе Коризанды и Роже, выделялся на фоне
возбуждения, царившего в квартале. Четыре башни, чьи окна не были украшены,
казалось, были давным-давно покинуты его владельцами. На железных ставнях
первого этажа скопилась пыль. Опавшие листья и сорная трава заполнили сырой
двор, который Зефирина видела сквозь высокие решетки, украшенные вплетенной
в них змеей с человеческой головой. Но вскоре ее внимание было отвлечено от
печального жилища.

На паперти церкви Сен-Инносан, усыпанной лепестками роз, толпа веселых
молодых людей распевала песенку, которую в этот час повторяла вся Франция:
балладу о Мариньяно, специально сочиненную мэтром Клеманом Жанекеном.
Наконец-то Зефирина могла броситься в бой. От всего сердца присоединила она
свой голосок к голосам поющих. Дойдя до того места, которое больше всего ей
нравилось, Зефирина, уже красная как мак, набрала в грудь воздух, чтобы
пропеть куплет как можно громче. Она буквально вопила, все более и более
воодушевляясь.

Внезапно славная Пелажи, которая пела куда более сдержанно, невольно
нахмурила брови. Ее проницательный взгляд выделил из толпы, образовавшейся в
конце улицы Сен-Дени, того самого нищего, что она видела сегодня утром.

Горемыка стоял, прислонившись к одному из тритонов, украшавших фонтан.
Даже и не думая о том, чтобы утолить жажду гипокрасом, изумительным сладким
вином, лившимся рекой в этот день всеобщего ликования, он оживленно
беседовал с ребенком, чье лицо было скрыто плоским беретом с большим желтым
пером. Малышу, судя по росту, было не более десяти лет от роду, и это должно
было бы успокоить Пелажи, но нищий сопровождал свои слова жестами,