"Алексей Молокин. Лабух " - читать интересную книгу автора

И в летящей гриве - детская рука...

Женщина отступила от уснувшего Филимона и подошла к Мышонку. Яд бешеных
поклонниц сделал свое дело, Мышонку было ох как худо. Да и сам Лабух
чувствовал, что еще немного - и он потеряет сознание, уйдет в отключку.
Серьезных ран вроде бы не было, но проклятые девки отравили его, и сейчас
музыкант с трудом удерживался на расползающейся по швам поверхности
реальности. Но Мышонку досталось куда больше, и сейчас он был без сознания.
Только пожелтевшие птичьи пальцы крепко-накрепко вцепились в гриф
знаменитого баса-скрипки.
Целительница склонилась над неподвижным и оттого таким маленьким телом
Мышонка. В руках у нее неожиданно оказалась скрипка. Не боевая
скрипка-арбалет, а обычная, покрытая вишнево-коричневым лаком, чуть
выцветшим на завитке и у краев эф. Теперь целительница была хрупкой
худенькой темноволосой девочкой со старой скрипкой в руках.
...Как легко тоскует скрипка, какой тонкий и прихотливый узор плетет
челнок-смычок. У каждого своя Стена Плача, и у тебя, Мышонок, своя...
Древняя, цепко увитая молодыми плетями плюща. Скрипка играет, камешки кладки
становятся прозрачными, и вот это уже не стена, а витраж, насквозь
просвеченный утренними лучами, и затейливое кружево переплета четко
очерчивает фантастические фигуры витража...
Кого здесь только нет. Драконы и василиски, львы и грифоны, рыцари и
дамы, короли и шуты, но не они главные, они только пестрый фон. Отступи на
шаг - и вот вся эта пестрота окажется всего лишь травой да цветами под
ногами неторопливо шествующих волхвов. Они уже принесли свои дары, уже утро,
дело их жизни совершилось, и теперь они уходят из легенды. Но, уходя из
легенды, не уходишь из жизни, и хорошо, исполнив свое предназначенье, стать
свободным от легенды. Быть свободным вообще хорошо, только немножко больно,
жить вообще немножко больно, но как же иначе понять, что ты жив? Живи,
Мышонок! Живи с этой стороны Стены Плача, со стороны жизни, но помни, что
есть и другая сторона...
Лабух, наверное, все-таки на время потерял сознание, потому что не
заметил, как бардесса оказалась рядом с ним.
Над ним склонилась обычная женщина. Морщинки у губ и в уголках глаз
говорили, что молодость вот-вот кончится, хотя и до старости неблизко. А
может, просто уж очень длинна была выбранная дорога, и женщина устала. В
руках у нее не было никакого музыкального инструмента - ничего.
- Я буду лечить тебя тишиной, - тихо прошептала женщина, - вся музыка
мира - в тишине! Слушай.
И Лабух услышал. Он услышал, как тысячи звуков впадают в огромный
вечный океан и, сливаясь, становятся тишиной. Только музыканты слышат
тишину, глухарям это недоступно, поэтому глухарям всегда нужно, чтобы что-то
булькало, гремело, чавкало, повизгивало. Глухарям нужны звуки, потому что
они не слышат музыки. А из тишины, словно цвета спектра из солнечного луча,
можно извлечь любую музыку. Только надо сначала научиться слышать эту самую
тишину. И Лабух слушал. Боль уходила, ее пронзительные скрипучие ржавые
ручейки вытекали из Лабуха и смешивались с соленым прибоем. Потом начался
прилив, океан затопил его израненное тело и растворил его в себе. Прошла,
наверное, тысяча лет, и океан, вздохнув, выдохнул его обратно на плотный
песок уже исцеленным.