"Антонио Муньос Молина. Польский всадник " - читать интересную книгу автора

рассказывала смотрительница, - смотрела и говорила, чтобы я не пугалась, что
она не сделает мне ничего плохого.
Вначале смотрительница уверяла, что слышала голос святой во сне, но
потом стала добавлять все новые детали, делавшие чудо еще более невероятным:
снившийся голос превратился в реальный, шедший из сомкнутых губ, очень
тихий, как слабый шепот больной. Неудивительно, ведь святая провела десять
или двенадцать веков в этой темноте, сидя в кресле, как светская дама, и
неподвижно глядя в стену голубыми глазами, застывшими в вечной бессоннице и
ослепленными через несколько часов вспышкой камеры Рамиро Портретиста. Он
увековечил эти зачарованные мертвые глаза на фотографии, чтобы я сейчас мог
смотреть в них и переноситься, будто в тайной машине времени, на площадь,
окруженную уже не существующими тополями, узнавать и вспоминать голоса,
звучавшие в детстве моих родителей, и эхо дверных молотков, стучавших в
дома, где уже много лет никто не живет.


*****

Затерянные голоса города, упрямые, тайные, неизвестные свидетели,
говорившие и хранившие молчание, посвятившие годы воспоминаниям и ненависти
и выбравшие отступничество и забвение: сообщения о смерти, развешанные на
витринах магазинов на площади Генерала Ордуньи и улице Нуэва, скучающие
старики, играющие в домино и разговаривающие под шум телевизора в пансионе,
греющиеся на солнышке в опустошенных садах Кавы, наступая на стекла разбитых
бутылок и пластмассовые шприцы, дремлющие дома возле жаровни в столовой или
в мрачных коридорах дома престарелых - памятные голоса мертвых и
бесстрастные лица все еще живых мертвецов.
Голоса, лица без имени, застывшие во времени фигуры, лики мертвых,
палачей, невинно пострадавших, жертв: инспектор Флоренсио Перес, никогда не
раскрывший ни одного преступления, не добившийся ни одного признания и ни
разу не отважившийся опубликовать под настоящим именем свои стихи; лейтенант
Чаморро, выпускник Народной военной школы в Барселоне, четырнадцать лет
находившийся в заключении за поддержку военного мятежа, освобожденный и
снова арестованный через двадцать два дня после обретения свободы, потому
что, едва выйдя из тюрьмы, задумал отправиться в горы Махины с отрядом
вооруженных ружьями мятежников, чтобы убить генералиссимуса, охотившегося
там на оленей или общавшегося в духовном уединении с военными капелланами;
Мануэль Гарсия, сапер штурмовой гвардии, обвиненный в мятеже за то, что
явился, согласно регламенту, в больницу Сантьяго через несколько минут после
того, как над фасадом было поднято красно-желтое знамя; слепой Доминго
Гонсалес, бежавший из Махины в мае 1937 года и спасшийся от смерти благодаря
тому, что один из преследователей, нащупав его тело вилами в куче соломы,
где он спрятался, вместо того чтобы пронзить его или выдать, сказал другим,
что на сеновале никого нет и они могут идти (впоследствии он стал судьей,
спокойно подписывавшим смертные приговоры и не пожалевшим даже своего
бывшего друга и земляка, лейтенанта Чаморро): непреклонный судья и полковник
в отставке, вернувшийся в Махину и поселившийся в бывшем доме Хусто Соланы
на площади Сан-Лоренсо, ослепленный двумя выстрелами солью в глаза и
проведший остаток жизни в страхе, что человек, лишивший его зрения, исполнит
свое обещание и вернется в темноте, чтобы убить его; Рамиро Портретист,