"Людмила Молчанова. Белый аист " - читать интересную книгу автора

трудных случаях вызывали опытного специалиста, иногда беспокоили и самого
профессора. На этот раз дежуривший по отделению молодой хирург Ранцов
операцию сделал сам, на свой риск и страх. На рассвете тракторист Терентьев
потерял сознание. Трудно было сказать: операция ли прошла неудачно, началось
ли какое-то осложнение, только состояние пострадавшего заставляло врачей
опасаться за благополучный исход.
- Как же так получилось, дорогой мой юноша? - удивленно и рассерженно
спрашивал Кондратий Степанович, глядя в упор на Ранцова. - Разве вас учили
рисковать жизнью человека? Почему нарушили порядок? Может быть, посчитали,
что птица, мол, неважная, из деревни, к чему лишние хлопоты, незачем кого-то
беспокоить?
Старик стоял посредине комнаты в своем кургузом желтоватом халате,
заложив за спину руки. Его синие глаза казались темными, глубокими и
угрожающе поблескивали.
Ранцов не оправдывался. Он понимал, что допустил непростительный
промах: черепные операции не его область. Он теребил резинки лежавшего на
столе фонендоскопа, морщил слишком румяные губы, то и дело вскидывал глаза
на Галину Ивановну, словно упрашивая ее остановить не в меру расходившегося
старика. Галина Ивановна не замечала этих взглядов - сидела сосредоточенная,
ушедшая в себя. К удивлению собравшихся, сегодня она была особенно молчалива
и, казалось, думала о чем-то своем, постороннем.
Наконец Кондратий Степанович замолк, В ординаторской зашептались.
Кто-то вполголоса заметил, что давно уже пора начинать обход. Галина
Ивановна поднялась и, не глядя на Ранцова, скупо обронила:
- Николай Павлович, после обхода зайдите ко мне...

* * *

Обход начался с "чистой палаты". Едва открыли дверь, как две головы
приподнялись с подушек. Третья, белая от бинтов, не шевельнулась. Солнце
падало на лицо человека, уже не молодое, обветренное, с седоватой щетинкой,
проступившей на впалых щеках и крутом подбородке. Дежурная сестра поспешила
задернуть на окне шторку, вполголоса доложила:
- Температура сорок и две, временами бред...
Галина Ивановна села на пододвинутый ей табурет, подняла лежавшую
поверх покрывала безвольную тяжелую руку тракториста, зачем-то потрогала
восковые бугорки мозолей со следами автола.
- Жена приехала. Четверо детишек у него, - сказала сестра, как будто
это обстоятельство было важнее всех других и могло чем-нибудь помочь.
Агничка следила за каждым движением матери. В эти минуты мать, с
непроницаемым выражением на лице, казалась ей далекой и незнакомой.
Галина Ивановна долго не отнимала пальцы от широкого запястья
тракториста. Долго она всматривалась в зрачки его глаз, приподняв серые
отекшие веки. Затем осторожно, и опять долго, обследовала его большое
беспомощное тело. Было так тихо, что Агничка слышала биение своего сердца.
Сердце стучало глухо, беспокойно. Что скажет сейчас доцент - эта суровая
женщина, ее мать? Какой приговор будет вынесен человеку?
Наконец мать подняла голову, что-то коротко, почти неслышно шепнула
Кондратию Степановичу. Тот вытащил из кармана старенькую слуховую трубку,
склонился рядом с ней.