"Николай Молчанов. Петр I (Политические биографии) " - читать интересную книгу автора

Михайлович был, конечно, неизмеримо более здравомыслящим монархом, но и он
часто предавался сладостным, но, увы, совершенно несбыточным мечтам. К тому
же его "собинный" друг Никон, ставший на время всемогущим патриархом, с
присущей ему крайней самоуверенностью мешался в политику. Он сам вел
переговоры с иностранными послами, склонил царя, воевавшего с Польшей, к
войне со шведами. Мало того, он рьяно подогревал его еще более грандиозные
вожделения. Алексей Михайлович всерьез грезил о создании вселенского
православного государства, о восстановлении креста на храме Святой Софии в
Константинополе и освобождении всех православных народов от басурманов. Эти
"неоцареградские" замыслы, кстати, послужили 31 одной из причин изменения
церковных обрядов по греческому образцу, что вызвало драматический раскол,
так ослабивший русское государство в XVII веке. Конечно, утопические
завоевательские планы не были, да и не могли быть осуществлены из-за
польских и шведских забот...
А внешняя политика Москвы продолжала плыть по течению. Иногда это
течение прибивало Москву к тому или иному берегу. Так, в конце концов
частично осуществлялась идея Ордин-Нащокина о союзе с Польшей. Произошло это
не только в результате целенаправленных действий московской дипломатии, но и
под влиянием внешних событий: слабеющая Польша стала нуждаться в поддержке
восточного соседа в страхе перед Турцией.
Случилось это в годы правления Софьи, когда главной заботой
правительницы было обуревавшее ее желание любой ценой остаться у власти. Уже
говорилось о том, как ей удалось узурпировать эту высшую власть с помощью
интриг и кровавого заговора. Положение Софьи оставалось шатким не только
потому, что Русь еще никак не могла признать женского правления. Подрастал
Петр, и регентству близился конец. Она уже начала именоваться наравне с
Иваном и Петром великой государыней и заказала гравюру, где ее изобразили в
шапке Мономаха. Сама внешняя политика интересовала царевну только тем,
насколько она могла помочь достигнуть ее заветных чаяний. Здесь-то мы и
встречаемся с князем Василием Васильевичем Голицыным, которого в какой-то
мере можно считать одним из духовных предшественников Петра. Собственно,
"предшественник" звучит, пожалуй, слишком сильно. Просто Голицын был одним
из первых "западников", то есть людей, осознавших значительную отсталость
России и необходимость поскорее перенимать достижения западной культуры и
техники. Он знал латинский, немецкий и польский языки, обставил свой дворец
в Охотном ряду европейской мебелью, увешал зеркалами и картинами, а главное
предавался довольно смутным мечтаниям о преобразованиях, которые нам
известны из сомнительных по достоверности рассказов иностранцев. Орудием
осуществления своих замыслов он сделал интригу, притом любовную. Дело в том,
что Софья без памяти влюбилась в щеголеватого князя Василия. Сам по себе он
был человеком нерешительным, не обладал ни сильной волей, ни характером. Вся
его карьера, неразрывно связанная с двусмысленным положением Софьи, была
чистейшей авантюрой. Это значило, что если падет Софья, то и ему конец.
Правда, он начал выдвигаться еще при царе Федоре, когда ему поручили 32 дела
по реорганизации армии, слабость, отсталость которой бросались в глаза. Но
полководцем он оказался неудачливым. Зато как дипломата его и по сей день
порой оценивают высоко, что, впрочем, довольно спорно. Деятельность Голицына
полностью подчинялась прихотям Софьи, а для нее внешняя политика была в
основном средством решения главной задачи: превратить временное и незаконное
регентство-узурпацию в постоянное и надежное царствование. В октябре 1683