"Андрей Молчанов. Дао" - читать интересную книгу автора

себе прежнем и вот так же неохотно рождаться утро за утром?...
Нет, все-таки это сомнение - от лукавого...
- Обход, сэр, - кланяется в дверях Катти. - Младшие врачи ждут вас...
Прошло два часа. Если день - жизнь, то она еще впереди, что не сказать
о моей жизни вообще. Как таковой.

2.

- Да, я скрыла от вас, простите... - Истонченная болезнью рука, как бы
выпавшая из просторного рукава кимоно, удерживает меня. - Но я надеялась, и
вы должны понять... Я думала, там, в Европе, ошиблись... Ведь я прекрасно
себя чувствовала, я ничего не замечала... Доктор! Вы же... вы делаете
чудеса! Я заплачу, у меня есть деньги! - Она закрывает лицо ладонью и
стискивает зубы, глотая истерический всхлип. - Вы знаете лекарства...
Восточные лекарства, которые...
- Поймите, - мягко отстраняю я ее растопыренные судорогой отчаяния
пальцы, вцепившиеся в мой халат, как в край обрыва. -
Я не гоню вас из клиники, но онкология - не наш профиль. И ваши врачи в
Бельгии окажут вам куда большую помощь, чем мы. К тому же прогноз боезни,
уверяю, не из худших...
- Но у вас же есть... есть средство...
Грустный, пустой разговор... Я веду его не впервые. Их было много и
будет еще больше - тех, кого приводит сюда лукавый поводырь веры в
сверхестественное, в свою избранность, в вечность осознания себя в этом мире
вещей и живого, где живое утрачивается быстрее и незаметнее, чем вещи. И
странно то, что люди эти - в большинстве - логичные практики, даже циники,
отказываются вспомнить в беде своей ту банальную истину, что всем живым
правят деньги, и любой секретный рецепт чудодейственного снадобья был бы
куплен, выкраден и продан в расчете на громадный гонорар и славу спасителя
миллиона страждущих.
- Господин доктор... - В двери медсестра-китаянка.
Глаза ее таят настороженность, брезгливость и страх при виде больной,
но это там, в зазеркалье глаз; там рождается мысль о неизбежности конца и о
счастье его неопределенной отдаленности на день сегодняшний, а так - взгляд
ее внимателен, мил и строг одновременно.
- К вам - белый господин...
- Возвращайтесь. - Я дружески стискиваю худенькую кисть, безвольно
сминающуюся под моими пальцами. - И продолжайте лечение. Ваши врачи ничуть
не хуже, к тому же там друзья, близкие, родина... Вы не будете одиноки, как
тут... - Я иду к двери, а за спиной - виснущий стон безысходного плача и
суетливый крахмальный шорох спешащей ободрить и утешить медсестры.
На улице - царство солнца, и мириады бликов его нежатся на листве,
газонах, остекленело застывших струях фонтана, на чугуне решетчатых ворот,
на красной, будто накаленной эмали такси, стоящего при въезде в кинику. У
такси - высокий бледный человек. С лысинкой, живой порочной чернотой
улыбающихся глаз, в белой рубашке свободного покроя с пятнами пота под
мышками и в легких, цвета хаки брюках.
Я иду навстречу этой маске, сочетающей любезность, юмор и безусловное
уважение к будущему собеседнику.
- Робинс, - представляется гость, увеличивая размер улыбки на