"Владимир Моисеев. Творчество душевнобольных кошек" - читать интересную книгу автора

что вы заявляете сейчас, с тем, что вы будете утверждать после того, как
закончите работу. Мне бы хотелось зафиксировать, какое влияние на ваше
мировоззрение окажет написанный вами роман.
- Это легко. Могу сразу сказать, что никакого влияния на мое
мировоззрение роман не окажет. Поскольку он, если и будет написан, будет
строиться на представлениях о нравственности и морали, которые
сформировались у меня за пятьдесят лет жизни. Измышлять что-то новое и
оригинальное я не намерен.
- Не верю.
- Ваше право. Не буду с вами спорить.
- Я хотела только помочь вам.
- Благодарю. К сожалению, мне трудно сообразить, в чем ваша помощь
может состоять...
- И все-таки...
- Простите, я не могу дальше продолжать нашу беседу. Я сижу перед
машинкой. Мне хочется писать. Надеюсь, мое желание не оскорбляет вас?

*

Человек обязан перед лицом судьбы сохранять мужество и достоинство. Об
этом я никогда не забываю. И вот наступил момент, когда мне пришлось
применить этот принцип к себе самому. Желание, чтобы меня оставили в покое,
оказалось сильнее привычки быть вежливым и отзывчивым.
И сделал я то, что и должен был сделать - быстро собрал два чемодана с
вещами, к которым успел привыкнуть до такой степени, что не сумел бы от них
отказаться даже на пару месяцев, и отдал уставшей от ожидания моих
распоряжений команде яхты приказ держать курс на Сан-Лоренцо.
Это была хорошая идея - выпросить у знакомого миллионера в личное
пользование виллу на уединенном океанском острове. Даже в те времена, когда
выход в свет очередной книги вызывал у меня полусумасшедший восторг, было
ясно, что без укромного местечка не обойтись. Я чувствовал, что нуждаюсь в
надежном убежище, где в случае необходимости можно было бы спрятаться и
побыть несколько месяцев в абсолютном уединении, подчиняясь только
собственным желаниям и прихотям. Только так можно привести в порядок свои
чувства и мысли. Писатели, может быть, это кому-то покажется странным,
должны иногда думать.
А тут, как нельзя кстати, подвернулась прекрасная возможность исполнить
свою мечту. Со мной связался эксцентричный миллиардер из Монреаля по фамилии
Розенкренц. Всю жизнь он занимался холодильными установками, весьма преуспел
в этом деле, но настал день, когда ему захотелось учредить личную
литературную премию и вручить ее мне.
Помню свои длительные беседы с мистером Розенкренцем. Это был странный,
потрясающе малоначитанный субъект даже для представителя класса знающих свою
истинную цену до последнего цента. Меня ни на минуту не покидало чувство
вины, поскольку я так и не смог установить причину, побудившую состоявшегося
в бизнесе человека проявить интерес к печатному слову. Я чувствовал себя
презренным мошенником и вымогателем. Но это, конечно, было не так. Дремучий
здравый смысл Розенкренца, с помощью которого он заработал свои пятнадцать
миллиардов, не содержал ни единого внятного объяснения существования такого
малоприбыльного занятия, как сочинение занимательных историй.