"Владимир Моисеев. Творчество душевнобольных кошек" - читать интересную книгу автора

слава Богу, есть, с чем сравнить. Память цепко ухватилась за ощущения. Мне
стало ясно, что забыть его я не смогу никогда. Любой редактор жирно
вычеркнет фразу "это было ни с чем не сравнимое ощущение"... Но, черт
побери, разве можно сказать об этом поцелуе точнее!
- Ну как? Стали мягче?
- Да, - ответил я. - Вне всяких сомнений.
- Теперь ты для меня просто Килгор.
- А ты, стало быть, просто Нина...
Мы пили дайкири и танцевали... Сто лет не танцевал... Сто лет не
влюблялся. Сто лет не чувствовал себя молодым удачливым щенком, которому
подфартило подцепить на школьном вечере прекрасную незнакомку.
- Ты останешься у меня? - спросил я, подчинившись драматургии
обстоятельств.
- Нет.
- Нет? Почему?
- Ты забыл, что я не твоя любовница. Я твоя подруга.
- А есть разница?
- Конечно. Разве ты не обратил внимание на то, что это два разных
слова.
- Подруга - более широкое понятие. Оно должно включать в себя...
- Не должно.
- Я не верю, что ты приехала на остров только ради написания
монографии...
К моему удивлению, я, кажется, угадал. Нина покраснела самым
предательским образом. Ей не было стыдно, такие вещи я распознаю сразу, но
мои сомнения в том, что она не только литературовед, явно не понравились ей.
Словно бы я помешал выполнению какого-то чрезвычайно важного плана, который
Нина пыталась претворить в жизнь. Я не сомневался, что ее намерения самые
благородные, и она искренне считает, что старается для моей пользы, и
уверена, что одна во всем мире знает, что для меня хорошо.
Сам я давно потерял разумное представление о том, что для меня хорошо,
а что - нет. Иногда мне даже кажется, что после Гватемалы я вообще не в
состоянии отличить хорошее от плохого, все выглядит до отвращения одинаково,
нейтрально. Может быть, поэтому людям так нравится в последнее время
наставлять меня на путь истинный. Но я не готов слушаться.
- Получается, что монография всего лишь предлог, - моя злость была
какая-то не настоящая, поддельная, просто обида нашла выход в излишнем
внимании к истине. - Правильно? Почему ты здесь?
Нина растерялась, она долго подыскивала слова. Конечно, ей приходилось
врать, но я прекрасно понимал, что виноват в этом сам. Наверное,
действительно есть вопросы, которые не следует задавать. Мне говорили об
этом и раньше, но согласился с этим я только сейчас, когда безуспешно
пытался не смотреть в Нинины глаза. Они притягивали меня, как магниты. Ей
было жалко меня, и - а это что-то новенькое - она боялась за меня. Я
проклинал себя за то, что начал этот разговор. Сказано - подруга,
довольствуйся тем, что есть!
- Тебе что-то привиделось, - сказала она, наконец. - Я пишу монографию
о твоем творчестве - это истинная правда. Меня нанял человек по имени
Розенкренц. Он сказал, что однажды он прочитал твою книгу и с того дня ценит
тебя, как самобытного писателя. А потому крайне заинтересован в