"Сергей Могилевцев. Собачья жизнь (Комедия в двух действиях) " - читать интересную книгу автора

Андреевич, чем больше сидел я и копался в своей собственной биографии, тем
более удивлялся собственной прозорливости; тем более восхищался величием
научного подвига, который мне удалось совершить.
Б а й б а к о в (нарочито) . Да ну? прямо-таки восхищались, несмотря на
временные, так сказать, неудобства?
З а о з е р с к и й. Да, восхищался, и даже больше того, - вскакивал
временами с кровати, и на всю палату кричал: "Ай да Заозерский, ай да сукин
сын!" Прямо как Пушкин, даже самому иногда совестно становилось.
Б а й б а к о в. Ну а после что? что было после того, как вы это
кричали?
З а о з е р с к и й (грустно). После, конечно, меня опять садили в
холодную. (Воодушевляется.) Но и там, и тишине, спеленутый по рукам и ногам,
оставшись один на один с моим великим открытием, - с законом всемирного
роста камней, - я гордо и стойко переносил все испытания; меня вдохновляла
незримая близость не менее, чем я, великих людей: Ньютона, Лейбница,
Леонардо да Винчи... впрочем, вам, как бы вы ни старались, понять такие
переживания невозможно; не обижайтесь, Андрей Викторович, но вы всего лишь
простой эпигон; рядовой исполнитель; один из тех, кто всего лишь использует
достижения небожителей; будь то закон великого Ньютона, или открытый мною не
менее великий закон.
Б а й б а к о в (зловеще, глядя прямо в глаза З а о з е р с к о м у) .
Ваш закон всемирного роста камней - это ваша больная и вздорная выдумка;
идея-фикс, фата-моргана, несуществующая в природе мечта идиота! а сам вы -
законченный и рафинированный шарлатан, опасный маньяк, которого, к
сожалению, совершенно напрасно выпустили на свободу.
З а о з е р с к и й (все так же грустно). Будущее, Андрей Викторович,
покажет, кто из нас прав, а кто заблуждается; великие идеи не раз встречали
непонимание и хулу; вы можете говорить что угодно, к непониманию и косности
ретроградов я отношусь с олимпийским спокойствием.
Б р о н и с л а в а Л ь в о в н а. Андрей Викторович не ретроград; он
заслуженный физик и профессор академического института!
К о з а д о е в (с неожиданно философской улыбкой). Эх, други, все мы
философы, да только сидим по горло в дерьме; и никому-то она, наша
распрекрасная философия, не нужна ни даром, ни за приличные деньги!

Явление третье

Калитка распахивается, и во двор, рука об руку, вбегают О к с а н а с А
р к а д и е м.

О к с а н а (подбегает к отцу, целует его) . Ах, папа, как хорошо, что
ты снова вернулся! (Доверчиво, ласкаясь к нему.) Знаешь, здесь без тебя было
так скучно; мама и тетя весь день торговали на рынке своей тухлой килькой,
которая у них почему-то превращалась в керченскую селедку; собака твоя
сутками напролет выла я кидалась на несчастных прохожих; мы с Аркашей
поссорились, и он уплыл, как и хотел, в дальние страны, из которых только
вчера вернулся с большими деньгами; как странно, - все вокруг только и
делают, что гоняются за большими деньгами; все: мама, тетя, Полина
Матвеевна, и даже Аркаша, который еще недавно собирался жить, словно птица.
З а о з е р с к и й (радостно). Не все, дочка, не все; истинные