"Сергей Могилевцев. Собачья жизнь (Комедия в двух действиях) " - читать интересную книгу автора

кем-то другим, - с тем, разумеется, кто до этих мыслей дорос; ибо не все,
друг Василий, до них доросли, и не все их, естественно, понимают; но после
клистира, к сожалению, нельзя рассуждать уже им о чем, - ни о возвышенном,
ни о прекрасном, ни даже о самом низком предмете; после него, друг Вася,
совсем пропадает тяга к общению.
К о з а д о е в (с умным видом). Да уж, чего там, дело, как говорится,
житейское и простое; не умеешь завязать морского узла, так и не суйся,
понимаешь-ли, в морскую науку!
З а о з е р с к и й (радостно, не слыша его) . Никто, никто на земле не
может судить о нормальности человека! никто, даже самые умные, ибо порой
последний безумец становится самым известным гением, а величайший из
мудрецов оказывается в итоге на свалке истории; вспомни, хотя бы, безумца
Циолковского, вспомни этого глухого учителя, с крыши своего дровяного сарая
простиравшего руки к далеким звездам! о, как жестоко смеялись над ним; порой
даже бранили и били, но чем в итоге обернулось все это ерничанье и
посмешище? чем, спрашиваю я тебя, благородный и честный моряк?
К о з а д о е в (вскидывает голову, словно услышав вдали звуки склянок,
отбиваемых на корабле). Чем, чем, Иосиф Францевич? говори скорей, не томи
душу уставшего моряка!
З а о з е р с к и й. Громовыми раскатами мощных ракет, фанфарами
усыпанных цветами праздничных аэродромов, ликованием бесчисленных толп,
триумфом разума, света и жизни, - вот, чем обернулось безумие несчастного и
глухого учителя из Калуги! И так, дорогой Василий Петрович, бывает всегда,
ибо дерзание и стремление ввысь всегда оплачивается признанием идущих вслед
за тобою. (Внезапно задумывается, сникает.) Да, вот в том-то я трагедия,
друг мой Вася, в том-то и печаль, что современники, живущие рядом с тобой,
живущие рядом с Циолковскими и Коперниками, не замечают этих великих
порывов; их или жестоко высмеивают, или, того хуже, сжигают на площадях под
улюлюканье черни.
К о з а д о е в (нарочито равнодушно). Или вяжут всем миром белыми
простынями.
З а о з е р с к и й (он совсем сник, восторженный порыв его сошел на
нет) . Да, в том-то и дело, что иногда их просто сажают в психушку; а там,
друг Вася, тоска и несчастье, там плач и скрежет зубовный; лучше, Вася,
сгореть на площади под улюлюканье черни, чем три дня провести без еды и
питья, в вонючем карцере, повязанным по рукам и ногам старым смирительным
балахоном; мечтая о вольной жизни, о море и о камнях, и временами,
поверишь-ли, слыша совсем рядом, под стенами заведения, лай моей верной
жучки, - единственного товарища по скитаньям, неизвестно как учуявшего мои
страдания и тоску.
К о з а д о е в. Да, уж тосковала она без тебя, уж тосковала! сначала
выла без перерыва три дня на Луну, так что заснуть было нельзя, а потом и
вообще неизвестно куда убежала; мы уж думали, что пропала собака, но через
год примерно опять возвратилась, а потом и ты из узилища вышел. (Пытливо
смотрит на З а о з е р с к о г о.) Опять, я думаю, будешь свои камни искать?
опять бродить по берегу с утра и до вечера?
З а о з е р с к и й (улыбаясь блаженно). Опять, друг Вася, опять; ведь
если не я, то кто из ныне живущих откроет законы вечности и красоты?
К о з а д о е в. Ну-ну, открывай; без тебя, очевидно, их теперь уже
никто не откроет. Коперников нынче днем с огнем не сыскать, особенно в нашем