"Ева Модильяри. Черный лебедь " - читать интересную книгу автора

Пьер-Джорджо. - Это могло стоить жизни многим людям.
- Но этого не случилось, - утешил его Себастьяно. - Хотя вполне
вероятно, что ваш вероломный друг почуял что-то серьезное. И в подходящий
момент попытался скомпрометировать вас.
Журналист опустил глаза и взглянул на запыленные носки своих туфель.
- Эта история уже закончена, - пробормотал он. - И других не будет,
обещаю вам.
- В вашей личной убежденности я не сомневаюсь, - сказал Себастьяно. -
Но, несмотря на благие намерения, мы не всегда можем совладать со своей
природой, - печально заметил он.
И, пожав на прощание руки двум мужчинам, тут же вышел из комнаты.


1943 год
СЕМЬЯ

Глава 1

Джанни Монтальдо с изумлением наблюдал за тетей Полиссеной и своим
учителем, между которыми происходило нечто непонятное, что-то среднее между
борьбой и игрой. Эта сцена и привлекала его, и в то же время отталкивала,
как зияющая под ногами пропасть.
Тетя Полиссена стояла, прислонившись к одной из колонн беседки, а
маэстро Гавацци, их строгий учитель, сжимал ее бедра и терся о них, словно
это занятие было интересным и приятным. Сам Джанни в этом очень сомневался.
Из расстегнутой блузки Полиссены вываливалась ее огромная грудь, к
которой маэстро Гавацци приникал с жадностью голодного младенца, в то время
как рука его шарила под ее юбкой.
- Не надо, маэстро. Не сейчас, - не очень настойчиво протестовала
Полиссена едва слышным задыхающимся голосом.
- Синьорина Полиссена, ваша чистота волнует мое сердце, поверьте мне, -
шептал мужчина, не отнимая руку, которая все решительней действовала под
юбкой.
- Вы говорите неправду. Вы лжец, - хныкала старая дева, защищаясь все
слабее.
- Дайте мне хоть малейшее свидетельство вашего расположения, - просил
Гавацци, свободной рукой расстегивая брюки и высвобождая из них нечто, что,
по убеждению Джанни, мужчина никогда не должен показывать женщине.
Полиссена готова была уступить, но продолжала оказывать символическое
сопротивление.
- Только один знак, - умолял маэстро, всовывая свою штуку под подол
между голых ног Полиссены. - Я люблю вас, как никогда никого не любил, -
задыхался он, судорожно двигая бедрами.
Джанни не способен был пошевелиться, охваченный необычным волнением,
вызванным сценой, которую он наблюдал. Когда после нескольких конвульсий и
стонов маэстро Гавацци оторвался от Полиссены и поторопился привести себя в
порядок, в то время как она оправляла одежду, Джанни бесшумно отполз от
кустов гортензий, росших у беседки, и со всех ног пустился домой.
Запыхавшийся, он вбежал в синюю гостиную, где Валли монотонно
разыгрывала на рояле гаммы.