"Ева Модильяри. Черный лебедь " - читать интересную книгу автора

У нее был располагающий вид, вызывающий доверие.
- Вы уже помогли мне. Я вам очень благодарна.
Горничная вышла, одарив меня милой улыбкой.
Я поднялась с кровати, положила золотую булавку на ночной столик,
рубашку бросила на спинку кресла и пошевелила онемевшими пальцами. Взглянув
на часы, обнаружила, что уже четыре часа пополудни. Я спала больше трех
часов.
Я оглянулась по сторонам и вспомнила о цели моего прибытия в
"Гранд-Отель" на медицинский конгресс, потом в памяти всплыла встреча с
барменом Доменико, мое удивление при виде этого номера, который в течение
пяти лет был местом моих любовных свиданий с Эмилиано, и наконец,
растерянность при известии, что номер оставался в моем распоряжении даже
после его смерти.
Ошеломленная всеми этими воспоминаниями и неожиданными открытиями, я
забыла о своем служебном долге. Я легла на постель, где пять лет назад спала
в последний раз с любимым, и, сжимая в руке его булавку для галстука,
постаралась определить ту таинственную силу, которая влияла на мою
теперешнюю жизнь.
Я не могла похвастаться хорошим характером и вряд ли вызывала симпатии
у большинства людей. Я терпела жизнь, которая выпала мне на долю, как платье
с чужого плеча, которое я тщетно пыталась приспособить к своей фигуре.
В молодости я словно щепка плыла по течению жизни, не имея своих
убеждений и устремлений. Мой первый сексуальный опыт я получила, руководимая
не любовной страстью или любопытством, не из принципа свободной любви,
который тогда исповедовался многими, а просто так, чтобы развеять устаревшие
мифы о морали, в которые я уже не верила.
Я потеряла невинность, потому что мне показалось, что пришел момент
сделать это. И пока мой партнер, яростно навалившись на меня, делал мне
больно, я терпела и, удивляясь сама себе, холодно рассуждала, что, если бы
он вдруг умер во время этого судорожного акта, мне было бы нелегко выбраться
из-под него.
Мне было девятнадцать лет, и я заканчивала лингвистический лицей. Он же
учился в классическом. Это был красивый парень, высокий и сильный, с
открытым лицом и томными черными глазами. То были годы ниспровержения и
отрицания, но мы с ним ничего не отрицали и не опровергали. Просто у него
хорошо шла латынь, и он помогал мне переводить Вергилия, используя для этого
логику, словно речь шла о решении математического уравнения.
Мое сексуальное посвящение произошло у него дома, во второй половине
дня, в конце июня, когда мы готовились к экзаменам на аттестат зрелости.
Любовь показалась мне коротким досадным насилием. Тот романтический идеал,
который сформировался у меня в юности при чтении бесчисленных романов, был
развеян в прах.
- У тебя странный вид, - сказала мне мать, когда я вернулась домой.
- Наверное, потому, что я занималась любовью с Раймондо, - ответила я
таким же безразличным тоном, с каким объяснила бы ей, что у меня болит
живот, потому что объелась мороженым.
В те годы моей матери было пятьдесят, но она могла заявить, что ей
всего тридцать пять, и ей бы поверили. Она была женщиной, что называется,
шикарной: очень красивой и очень элегантной. Но мне она казалась пожилой
женщиной, некоей галактикой, отстоявшей от меня на сотни световых лет и