"Патрик Модиано. Свадебное путешествие" - читать интересную книгу автора

привлекло туристов в этот квартал в девять часов вечера?
Я подумал, соберет ли Аннет на следующей неделе всех наших друзей, как
мы делали это каждый год в день 14 июля на нашей большой террасе в
Сите-Верон. Я был почти уверен в этом: из-за моего исчезновения она
нуждается в обществе друзей. И Кавано, конечно же, поддержит ее в том,
чтобы она не отказывалась от этой традиции.
Я шагал по бульвару Сульт, вдоль цепочки домов. Порой то на одном, то
на другом фасаде появлялось солнечное пятно. Время от времени я замечал их
и на тротуаре. Эти контрасты тени и света, когда заходит солнце, эта жара
и этот пустынный бульвар... Касабланка. Да, я шел по одному из главных
проспектов Касабланки. Стемнело. Из раскрытых окон до меня долетало
буйство телевизоров. Это снова был Париж. Я вошел в телефонную будку и
пролистал справочник в поисках фамилии Риго. Целая колонка Риго с разными
именами. Но как звали моего - я не помнил.
И, однако же, у меня было ощущение, что Риго жив, что он где-то на
окраине Парижа, в одном из отдаленных кварталов. Сколько мужчин и женщин,
которых считают мертвыми или пропавшими, живут в этих кварталах на дальних
границах Парижа... Я уже приметил таких людей, двоих или троих, у заставы
Доре, с печатью прошлого на лице. Они бы могли многое рассказать, но будут
хранить молчание до самого конца, и им совершенно наплевать, что мир забыл
о них.


В своей комнате в гостинице "Доддс" я думал о том, что обычно одно лето
не отличается от другого. Июньские дожди, жаркие дни, 14 июля, когда мы с
Аннет принимали друзей на нашей террасе в Сите-Верон... Но то лето, когда
я познакомился с Ингрид и Риго, было совсем другого свойства. Какая-то
легкость еще оставалась в воздухе.
В какой же момент моей жизни исчезло это ощущение однообразия?
Установить это было бы трудно. Точной границы нет. Лето самоубийства
Ингрид в Милане? Оно казалось мне совершенно таким же, как и все другие.
Это сейчас, вспоминая пустынные под палящим солнцем улицы и удушающую жару
в желтом такси, я испытываю ту же тревогу, что и сегодня в Париже, в июле.
Уже довольно давно - и на этот раз сильнее, чем обычно, - лето вызывает
у меня ощущение пустоты и отсутствия и уносит в прошлое. Может, тому
причиной слишком резкий свет, уличная тишина, эти контрасты лучей
заходящего солнца и тени на фасадах домов по бульвару Сульт в тот вечер?
Прошлое и настоящее сплавляются в моей голове в результате какого-то
двойного наложения, и тревога моя, несомненно, происходит именно от этого.
Я ее ощущал не только в состоянии одиночества, как сегодня, а каждый раз,
когда мы отмечали 14 июля на террасе в Сите-Верон. И всегда Ветцель и
Кавано говорили мне: "Жан, что-нибудь не так? Тебе надо выпить бокал
шампанского..." Или Аннет прижималась ко мне, ласково проводила пальчиком
по моим губам и шептала на ухо со своим датским акцентом: "О чем ты
задумался, Жанно? Скажи, ты все еще любишь меня?" А вокруг взрывы смеха,
перешептывание, музыка.
В то лето еще не было тревог и этого странного наложения прошлого на
настоящее. Мне было двадцать лет. Я возвращался на поезде из Вены и вышел
в Сен-Рафаэле. Девять часов утра. Я собирался сесть в автобус, который
отвез бы меня в Сен-Тропез. Но, сунув руку в карман куртки, понял, что у