"Патрик Модиано. Вилла "Грусть"" - читать интересную книгу автора

нас, разинув рты.
- Слыхала, чего тебе говорят, Карлтон?
На мгновение в ресторане воцарилась абсолютная тишина. Крепкий блондин
понурился. Его приятели словно окаменели. Ивонна же и бровью не повела,
словно давно привыкла к подобным выходкам.
- Не пугайтесь, - шепнул Мейнт, склоняясь ко мне, - все в порядке, в
полном порядке...
Лицо его перестало дергаться, разгладилось, в нем проглянуло что-то
детское. Наша беседа возобновилась, он спросил у Ивонны, не привезти ли ей
из Женевы шоколада? Или турецких папирос?
Мы расстались с Мейнтом у дверей "Стортинга", договорившись, что
встретимся в гостинице часов в девять. Они с Ивонной все говорили о
каком-то Мадее (или Мадейе), который пригласил их на праздник в свою виллу
на берегу озера.
- Вы ведь поедете с нами, не так ли? - спросил меня Мейнт.
Я видел, как он подошел к машине, то и дело вздрагивая от ударов тока.
Опять "додж" резко рванул вперед, подпрыгнул, задел ворота и скрылся из
глаз. Мейнт, не оборачиваясь, махнул нам рукой.


Мы с Ивонной остались одни. Она предложила мне пройтись по парку около
казино. Пес шел позади, но все медленней, медленней... Наконец он
усаживался посреди аллеи, и приходилось окликать его: "Освальд!", - чтобы
он соблаговолил идти дальше. Она объяснила, что медлителен он не от лени,
а из-за врожденной меланхолии. Он принадлежал к редчайшей породе немецких
догов, у которых печаль и усталость от жизни в крови. Некоторые из них
даже кончали с собой. Я спросил, зачем же ей понадобилась такая мрачная
собака.
- Зато они такие изысканные, - мгновенно нашлась она.
Я сейчас же вспомнил королевский дом Габсбургов, порождавший иногда
таких вот изнеженных ипохондриков. Говорят, что это следствие инцеста: их
депрессию еще называют "португальской меланхолией".
- Ваш пес, - сказал я, - страдает португальской меланхолией.
Но она меня не слушала.
Мы вышли к пристани. С десяток человек поднялось на борт "Адмирала
Гизана". Убрали трап. Дети, опершись о борт, что-то кричали, махали нам,
прощаясь. Корабль отплывал торжественно, словно в те далекие времена,
когда мы еще владели колониями.
- Как-нибудь вечерком, - сказала Ивонна, - мы тоже на нем покатаемся.
Вот будет славно, ты согласен?
Она впервые сказала мне "ты", и сказала с таким удивительным
воодушевлением... Кто же она, в самом деле? Я не решался спросить.
Мы шли по проспекту д'Альбиньи в тени платанов. Совсем одни. Пес
основательно обогнал нас. Свойственного ему уныния как не бывало, он шел,
надменно вскинув голову, то вдруг шарахался в сторону, то словно танцевал
кадриль, как конь на манеже.
Мы присели в ожидании фуникулера. Она положила мне голову на плечо, и я
опять ощутил головокружение, как тогда, в машине, на бульваре Карабасель.
В ушах все еще звучали слова: "Как-нибудь вечерком... мы покатаемся...
славно, ты согласен?", произнесенные с едва заметным акцентом. "То ли