"Патрик Модиано. Вилла "Грусть"" - читать интересную книгу автора

фамильярность.
- Она прекрасная актриса. - Мадейя смотрит мне в глаза, и я вижу, как
взгляд его заволакивается туманом. - Вас зовут Хмара, не так ли? - Туман
вдруг рассеивается, глаза вспыхивают голубым холодным огнем. - Хмара... в
самом деле Хмара, да?
Я чуть слышно отвечаю "да". Жесткий огонек потух, взгляд снова
затуманился, расплылся. Он, безусловно, обладает способностью наводить
свои глаза на резкость, как бинокль. Когда он хочет отстраниться, его
взгляд становится туманным и все вокруг кажется смутным, бесформенным. Я
хорошо знаю этот прием, потому что сам частенько так делаю.
- Когда-то я знавал одного Хмару в Берлине, - говорит он мне. - Правда,
Ильзе?
Его жена полулежит в шезлонге на другом конце веранды, болтая с двумя
молодыми людьми. Она оборачивается с улыбкой.
- Правда, Ильзе? Я когда-то знавал одного Хмару в Берлине?
Она смотрела на него все с той же улыбкой. Потом отвернулась и
продолжила свой разговор. Мадейя пожал плечами и обеими руками взялся за
трость.
- Правда-правда... тот Хмара жил на Кайзер-аллее... Вы мне не верите,
да?
Он встал, потрепал Ивонну по щеке, отошел к балюстраде и застыл,
огромный, грузный, глядя на залитый луной парк.
Мы сидели рядом, на пуфах, и она опять положила голову мне на плечо.
Молодая черноволосая женщина с таким большим вырезом на платье, что видны
были ее груди (готовые при каждом резком движении выскочить из декольте),
протянула нам два бокала с чем-то розоватым. Женщина захлебывалась от
смеха, целовала Ивонну и упрашивала нас по-итальянски попробовать
коктейль, который она приготовила "специально для нас". Ее звали, если мне
не изменяет память, Дэзи Марчи. Ивонна объяснила мне, что она сыграла в
фильме главную роль и тоже станет знаменитостью. Ее знают в Риме. Женщина
уже отошла от нас и, смеясь еще громче, встряхивая длинными волосами,
направлялась к стройному мужчине лет пятидесяти с узким лицом, стоявшему в
проеме стеклянной двери с бокалом в руке. Это был голландец Гарри
Дрессель, один из актеров, снимавшихся в фильме. Остальные сидели в
плетеных креслах или стояли, облокотившись о балюстраду. Какие-то женщины
обступили жену Мадейи, по-прежнему улыбавшуюся с отсутствующим видом. Из
гостиной доносился приглушенный гул голосов и монотонная, тягучая музыка,
только на этот раз бас повторял:

Abat-jour
Che sofonde la luce blu...
[Абажур, что льет голубой свет (итал.)]

Мадейя прогуливался взад-вперед по лужайке с маленьким лысым
человечком, едва достававшим ему до плеча, так что, разговаривая с ним,
Мадейе все время приходилось наклоняться. Так они прохаживались перед
верандой: Мадейя, ссутулившийся и отяжелевший, а собеседник, вытянувшийся,
чуть ли не поднявшийся на цыпочки. Человечек гудел как шмель и только одну
фразу произносил по-человечески: "Va bene Rolf... [Ладно, Рольф (итал.)]
Va bene Rolf... Va bene Rolf... Va bene Rolf".