"Владимир Митыпов. Инспектор Золотой тайги " - читать интересную книгу автора

буркнул Краковецкий.
- Нет, но все-таки европейские секретные службы - это нечто более
благородное,- упорствовал Дербер.
Краковецкий нехорошо усмехнулся.
- Вы полагаете? Тогда дай вам бог познакомиться когда-нибудь с
английской разведкой... Однако ж дело дрянь. Посотрудничали, нечего сказать!
Эти черные дракошки, уж если что возьмут в башку, то от своего не
отступятся. А руки у них длинные... Придется тебе, Николай Николаевич, на
какое-то время исчезнуть отсюда. Хорошо бы куда-нибудь за кордон, в
Сибирь...
- К большевикам, в Чека ихнее,- ядовито вставил Дербер.
- Эва, а ведь куда как славно получилось бы! - встрепенулся Ожогин.-
Давеча мы говорили о состоятельных людях - надо-де просить у них денег на
святое дело. Вот и пусть Николай Николаевич съездит к ним.
Человек он бесстрашный, кремень человек, к такому доверие чувствуешь.
Дам ему с собой писульки кое к кому, Енисейские золотопромышленнички, да
ленские, да витимские... Э, что там говорить, немало по Сибири их, людей с
капиталом, и должны они помнить Никиту Тимофеича Ожогина... Ну как, с богом,
что ли, Николай Николаич, а? Тебе ли, орлу, большевиков-то бояться!..
В ответ железный функционер "Временного правительства автономной
Сибири" длинно и сумрачно усмехнулся, передернул плечами.
- Спирту бы выпить. Надеюсь, у вас найдется... а то морозит меня
что-то...

ГЛАВА 2

Из окна кабинета председателя Верхнеудинского Совета Василия Матвеевича
Серова виднелись пустынное левобережье Селенги с кучкой домов Посельского
предместья и сама река, светившаяся в этот вечерний час багровым расплавом.
Лето нынешнего, восемнадцатого года выдалось сухое, пыльное, во многих
местах горели леса и лесные склады компании "Крейман и Родовский",
подожженные то ли бродячими ватагами разного темного люда, то ли еще кем.
Над городом висела пелена дыма, и оттого, должно быть, зловещее пламя заката
охватывало каждый раз чуть ли не полнеба. Яростный накал остывал долго -
зарево нехотя уползало за горизонт, и почти до полуночи все тлел и тлел
западный край неба. Нехорошие это были закаты, недобрые, но и дни не лучше -
томительные, мутные от пыльного марева, дыма. Не золотым светилом вставало
над землей солнце, а воспаленным оком разгневанных небес, не грело, а
мстительно разглядывало людские метания, кровавую земную суету...
В городе поговаривали о близком конце мира, ссудном дне. Рассказывали,
что в людный день на базаре, среди толпы народа, возник вдруг какой-то
человек диковинного вида. Он протягивал людям зажатую в кулак руку,
приказывал смотреть и разжимал пальцы, и все видели у него на ладони
пшеничные зерна. "Так у вас было раньше,- говорил диковинный человек.- А вот
так будет теперь",- и снова показывал ладонь, а она уже не зерном полна, а
кровью человеческой. Кто он, сей диковинный человек, и откуда взялся - никто
не знает... Возле гостиных рядов частенько замечали какого-то оборванца, не
то сумасшедшего, не то всегда пьяного. Он приставал к прохожим, подмигивал,
глумливо оскаливался, пальцами изображал крюк и им как бы поддевал себя то
за ребро, то за подбородок, при этом хрипел и выкатывал глаза. Многим